Стефано ехал рядом с повозкой, временами смотря на белую простынь, которая укрывала Диану, и вспоминая их жизнь. Она была недолгая, но очень насыщенная. За все время, что он ее знал, то всегда восхищался. Сначала ее дерзостью, потом покорностью, ее мудростью и доброте. Она родилась, чтобы стать его женой. Она умерла, чтобы остаться ею навеки. Он вспоминал первые минуты их знакомства, понимая, что сделал много ошибок. Он все бы изменил. Если бы он только знал, что так полюбит и так легко потеряет.
Он плохо помнил первые часы после ее смерти. Кажется, он схватил меч, чтобы вершить правосудие и убить всех врагов. Но когда вышел на поле битвы, врагов уже не было. Остались лишь скорбящие миланские рыцари во главе с Маурицио и Франческо Сфорца. Он все же встал на сторону герцога. Флорентийцы отступили, перешептываясь о том, что смерть миланской герцогини- это знамение Господне. Но на самом деле, продолжать бой, когда случилась такая страшная потеря, казалось бессмысленным. Всем нужны были силы. Доменико увел свою армию и ходят разговоры, что он обезумел и убил всех своих лучников. Стефано не хотел знать подробностей.
Мир замер.
Война замерла.
Все кругом замерло.
Процессия вошла за ворота города, где жители Милана уже знали о случившемся. Встречать тело их герцогини вышли все, они молча стояли на коленях, склонив головы. Женщины вытирали слезы, прижимая к себе детей, и молились. Мужчины иногда поднимали взгляды на герцога, чтобы встретиться с ним взглядом и выразить соболезнование. Но взгляд Стефано Висконти был стеклянным, на красивом лице отражалась тень, казалось, герцог постарел на несколько лет.
Процессия двигалась по городу, который замолчал, как будто вымер. Здесь такого не припомнят давно. Нет голосов продавцов, нет металлического звука, когда кузнец кует железо, нет детского смеха и женских разговоров. Молчали все.
— Стойте!— Голос Стефано был лишен жизни. Он остановил процессию перед Собором Рождества Девы Марии и перед глазами предстала картина, как они еще недавно прогуливались вместе с Дианой. Он помнил, как горели ее глаза. Она была восхищена этой постройкой. И там был алтарь…
«Как только я вернусь, мы обязательно зайдем внутрь. Не стоит ждать времени, когда его достроят»,— произнес он тогда, прикладывая ее ладонь к свое груди.
Они никогда не зайдут внутрь, держа друг друга за руки. Она так и не увидела, что творится внутри Собора.
Стефано спешился, и в тишине города поднял на руки Диану. Они зайдут туда вместе! Потому что она так хотела! Потому что он ей обещал!
Преодолевая небольшие ступеньки, он занес ее на руках внутрь, оставляя позади свой народ. Ему хотелось остаться с Дианой наедине…
Эпилог
Самое сложное время, когда ты остаешься один и точно знаешь, что это одиночество никто не нарушит. Стефано провел возле тела жены всю ночь, стоя на коленях, потому что не в силах был больше стоять на ногах. Он плакал столько, сколько мог позволить себе великий воин. Он произносил слова, жалея о том, что не произносил их раньше. Он вспоминал каждую минуту их жизни, коря себя за то, что не ценил. Он молился и желал лечь рядом с ней.
А наутро, выйдя из Собора, он увидел тысячи людей, которые спали прямо на земле. Увидев перед собой герцога, они засуетились и поднялись на колени. Они скорбели всю ночь.
— Ломбардия не видывала герцогиню милее сердцу для своего народа! — Произнес он,— Господь скорбит вместе с нами.
После этих слов закапал дождь, как подтверждение его слов. А Стефано, несмотря на него, вскочил на Неро и поехал за город. Его путь лежал в лес, туда, где однажды они с Дианой узнали о проклятье, где так жестоко изменилась их жизнь.
Он оставил коня на поляне, а сам неспешно шел вглубь. Он шел наугад, как подсказывало ему сердце. Иногда казалось, что Диана рядом, облаченная в белое платье, показывает ему дорогу.
И он вышел к лачуге, остановившись возле него и боясь заходить.
— Проходи,— послышался старческий голос.
Он опустил голову и зашел, сразу вспомнив тот день, когда Диана ударилась головой и лежала здесь на старом тряпье. Сейчас здесь мало что изменилось, появилась только люлька в дальнем углу. Старуха что-то варила, помешивая деревянной палкой.
— Хочешь забрать его?
Этот вопрос парализовал Стефано. Он перевел взгляд на люльку, боясь даже подходить.
— Господь упокоит ее светлую душу, я помолюсь за нее,— продолжала старуха,— никакая нормальная мать не загубит жизнь своего дитя ради собственной жизни. Она выбрала правильный путь. Да и проклятье нельзя обмануть.