А дальше как во сне: чужой мертвый ребенок, дни одиночества и тоски по своему дитяти. Радовало только одно – ее сын жив. Но как он живет, как он спит, как плачет, как кушает – она не знала.
Сейчас она исповедовалась не только перед мужем, но и перед Богом. А еще она мечтала, чтобы Стефано забрал их сына и дал ему то, что он заслуживает, – любовь. Отцовскую любовь, которая бы заменила ему материнскую тоже.
– Прости, – прошептала она, и наконец слезы скатились из глаз, – мне был дан выбор, я его сделала. Не осуждай мой поступок, я подарила тебе наследника, Стефано. Береги его.
Она впервые увидела в его глазах застывшие слезы вместе с отрицанием всех ее слов. Он пытался не верить, но, к сожалению, верилось все больше.
– Ты не могла так поступить со мной, – прошептал он, – и ты не можешь теперь так просто уйти…
– Есть или нет проклятие, но все сбылось – моя жизнь взамен на жизнь сына. Так береги ее в память обо мне…
Последние слова Диана произносила уже тихо, из последних сил. Ее белое платье стало ярко-алым. Она уходила, но уходила со спокойной душой. Ее руки, которые Стефано держал, стали еще холоднее. Ее дыхание – чуть слышным, но глаза продолжали смотреть на него.
– Диана, мы найдем его… – Стефано стал говорить быстро, чтобы успеть сказать главное, – …мы найдем его и будем жить втроем в любви и покое. Мы воспитаем нашего сына, он станет следующим правителем Милана. Ты не можешь сейчас просто взять и уйти, у нас впереди целая жизнь… Нет никакого проклятия!
Он коснулся лбом ее груди, чтобы быть еще ближе. Он готов был молиться ей, Богу, да кому угодно! Но он не мог потерять ее! Ни сейчас, ни завтра, никогда! Он хотел бы умереть первым.
– Я люблю тебя…
Сколько искренности в этой фразе вырвалось из его сердца, он приподнялся, чтобы заглянуть в ее глаза, и увидел в них ответ. Но сказала она его шепотом сухими губами, слегка улыбнувшись:
– Я знаю. Я тоже люблю тебя… Береги себя… – Она уходила, хватаясь за хрупкую соломинку жизни, чтобы сказать последнюю фразу. – Его зовут Леонардо… Лео… Он в лесу… у старой женщины…
Ее взгляд потух, а дыхание прервалось. Ее руки, которые еще держал Стефано, ослабли… Она ушла, оставив невыносимую боль в его сердце. Понадобилась воля великого воина, чтобы закрыть ее глаза, цвет которых он уже никогда больше не увидит.
Но даже у великого воина выступают слезы и вырывается изнутри звериный рык, когда он теряет самое дорогое в жизни. И даже великий воин имеет горячее сердце, которое способно любить.
Спустя пару дней
Длинная процессия, состоящая из рыцарей, возвращалась в Милан. Их лошади неспешно шли за повозкой, на которой лежало тело миланской герцогини.
Стефано ехал рядом с повозкой, временами смотря на белую простыню, которая укрывала Диану, и вспоминая их жизнь. Она была недолгая, но очень насыщенная. За все время, что он ее знал, он не переставал восхищаться. Сначала ее дерзостью, потом покорностью, ее мудростью и добротой. Она родилась, чтобы стать его женой. Она умерла, чтобы остаться ею навеки. Он вспоминал первые минуты их знакомства, понимая, что сделал много ошибок. Он все бы изменил. Если бы он только знал, что так полюбит и так легко потеряет.
Он плохо помнил первые часы после ее смерти. Кажется, он схватил меч, чтобы вершить правосудие и убить всех врагов. Но когда вышел на поле битвы, врагов уже не было. Остались лишь скорбящие миланские рыцари во главе с Маурицио и Франческо Сфорца. Он все же встал на сторону герцога. Флорентийцы отступили, перешептываясь о том, что смерть миланской герцогини – это знамение Господне. Но на самом деле продолжать бой, когда случилась такая страшная потеря, казалось бессмысленным. Всем нужны были силы. Доменико увел свою армию, и ходят разговоры, что он обезумел и убил всех своих лучников. Стефано не хотел знать подробностей.
Мир замер.
Война замерла.
Все кругом замерло.
Процессия вошла в ворота города. Жители Милана уже знали о случившемся. Встречать тело их герцогини вышли все, они молча стояли на коленях, склонив головы. Женщины вытирали слезы, прижимая к себе детей, и молились. Мужчины иногда поднимали взгляды на герцога, чтобы выразить соболезнования. Но взгляд Стефано Висконти был стеклянным, на красивом лице залегла тень, казалось, герцог постарел на несколько лет.