На их фоне слышалось хриплое, со свистом дыхание.
- Да не бойся ты так, Лизка, - сказал Ваня. - Дышишь, как паровая машина, что нам на занятиях показывали. Сейчас посмотрим, что тут за явление, посмотрим и подумаем, как его можно объяснить с точки зрения естествознания.
Лиза зажала рот ладонью. Да, было страшно, но это не она так надрывно дышала!
Ваня твёрдо подошёл к шкафу и рванул вторую створку двери.
Лиза против воли громко ойкнула. Брат снова сделал упреждающий жест.
Из шкафа лился больной, слабый, но ровный синеватый свет.
Задней стенки, как и полок с обеденным скарбом, не было.
Пахнуло спёртой вонью, сапогами, горьким и въедливым табаком. Из мути вони и света проявилась кровать со сбитой постелью. Бельё было заношенным, плохо стиранным и, похоже, никогда не чиненным. Как у несемейных подёнщиков в их халупах. Лиза с матушкой дарила им новое на День Создания Мира.
Она обняла брата и стала выглядывать из-за его плеча.
- Что за ерунда? - произнёс Ваня.
Перед ними распростёрся тяжело раненный мужчина. Отросшие волосы свалялись и топорщились, щеки, подбородок и горло до острого кадыка покрывала негустая светлая щетина. Губы под взлохмаченными усами были искусаны, даже изорваны.
Лиза тихонько захныкала от жалости. Ей, юной обитательнице Мира, где все только и делали, что желали ему всяких благ, никогда и ничто не угрожало, поэтому добрые чувства не встречали препятствия в виде боязни лично за себя и изливались без всякого удержу.
Ваня тихо и строго сказал:
- Елизавета, помолчи, пожалуйста. Наверное, перед нами такое же явление, что и в рассказах тётушки. Я должен ознакомиться с ним, ничего не упустить.
- Ванечка, давай уйдём, - прошептала Лиза, забыв о принципах.
Конечно, всякому нуждающемуся нужно подать руку помощи, однако этот нуждающийся должен быть человеком обыкновенным, а не из шкафа! А всё Ваня со своими изысками. Может, это происки Наваждений, опасных и тлетворных. Да-да, это именно Наважденье!
Раненый захрипел, дёрнулся. Покрывало из крашенины сползло на пол.
Ваня и Лиза с ужасом увидели культю, закрытую бурой тряпкой. Это от неё разило тем необычным запахом, что ударил в ноздри, как только Наважденье проявилось.
Из молочно-голубоватой мути появился высокий мужчина в белой поварской одежде и колпаке, только не таком пышном, как у их Силантия.
- Терентий, проверь вентили у рожков! - крикнул он в муть кому-то. - И так дышать нечем, так ещё это газовое освещение...
Ваня сжал руку сестры и прошептал:
- Знаю из истории! До Сотворения им даже улицы освещали!
- Ты о чём? - заикаясь спросила Лиза.
- Потом расскажу, - быстро и сквозь зубы ответил он.
Меж тем мужчина в белом, надо полагать лекарь, раз был при раненом, отлепил от культи материю, снял кусок пропитанной сукровицей корпии и принялся осматривать рану.
- Так... трудитесь, ребята, работайте веселей, - сказал он себе под нос.
- Петр Игнатьевич, неужели работают? - Рядом появился одётый в белое юнец и встал поодаль, вытянув, как гусь, длинную шею. Он был почти одного возраста с Ваней. И таким же жгучим любопытством горели его серые глаза.
- Да, Терентий, работают. А как же? Законов природы никто не отменял. Иногда они нам на пользу. Конечно, Иван Иванович порвёт нас на корпию, если увидит. Но опарыши - лучшее средство для очищения гнойных ран. С древности личинки мух трудились на исцеление раненых. Да вот неказисты и отвратны для глаза. А так у нас ведь бельё пропаривается, раствором всё опрыскивается и инструменты кипятятся? Иван Иванович будет доволен, - раздумчиво говорил лекарь, ощупывая культю выше раны. - И повторной ампутацией у поручика Луткова будет доволен. Снова он прав. Плохи дела: отёк и воспаление ползут вверх. Прикончат они поручика. Когда последний раз морфий впрыскивали?
- Три часа назад, - ответил Терентий.
- Плохо, - тихо, нахмурив лоб, заметил лекарь.
- Отчего же? - удивился Терентий. - Раньше они и полутора часов проспать не могли, кричали.
- Отсутствие боли и непреходящий сон означают приближение рубежа, друг мой.
Терентий, видимо, чтобы не показаться невеждой, смолчал и не спросил, какого рубежа.
Раненый издал тихий крик и проснулся.
- Избави нас, Мир, от всяких Наваждений... - вдруг забормотала Лиза. Её шёпот постепенно нисходил до полувнятных звуков и шумного дыхания.
Ваня нетерпеливо повёл плечом, подтолкнул сестру к двери - иди, мол, коли страшно. Но Лизе не было страшно, она не дрожала, как прежде.