Выбрать главу

   Её большие светло-голубые, "льдистые", глаза, так похожие на отцовские, смотрели серьёзно и пристально.

   Матушка отмахнулась от неё и произнесла:

   - Пусть Миру будет хорошо!

   - Пусть Миру будет хорошо! - откликнулись все, кто был в гостиной.

   - Елизавета, ну же... - сказала тётушка.

   - Пусть Миру будет хорошо! - неожиданно откликнулась Лиза.

   Матушка и Серафима облегчённо вздохнули.

   Ваня сам подошёл к сестре, подивился её сердечности в словах и взгляде. Спросил:

   - Ну что, отыскала письмо незнакомца?

   Лиза удивилась:

   - Почему незнакомца? Андрея Луткова...

   - Письма Андрея хранились и хранятся у тётушки! Есть среди них и из госпиталя. А в нашем видении-наваждении был посторонний мужчина! - торжественно сказал брат. - В этих видениях, как и в тётушкиных картинах на небе, только незнакомцы, и от них живым вред!

   Лиза молчала какое-то время, а потом спросила:

   - И что, читал в тех письмах про то, как исчезнут войны, потому что не станет их причин? И про то, как люди будут славить Мир?

   - Откуда ты знаешь? - в свою очередь удивился Ваня. - Тётушка рассказала?

   Лиза покачала головой и неожиданно сказала:

   - Я люблю тебя, брат. Хоть ты и вредина из вредин. А ещё задавака.

   А утром Лиза пропала.

   Но об этом узнали не сразу.

   Ещё потемну прискакал старшина свечной артели и потребовал Ивана Ивановича. Случилась беда: помещения артели и сараи загорелись, а тушить мужики отказались: не станем, только с подзимним посевом разделались. Не наше и не общинное! Как артельщик их ни уламывал, как ни твердил о нарушении Мироустройства таким отказом, никто из них не пошевелился. А что? Строения артели далеко от села, ветер в обратную сторону... Повезёт болезным - хоть что-то уцелеет; не повезёт, стало быть, так суждено.

   - Эх я, не додумался собственность поделить! - горько воскликнул Иван Иванович и велел седлать коня.

   - Так при чём тут собственность, Иван Иванович, кто из мужиков в артели работает, жалованье за то получает! - воскликнул старшина.

   Иван Иванович снова попенял себе на его недалёкость: надо было артельщика ещё пять лет назад в город отправить учиться.

   Серафима и Ваня стояли на балконе и наблюдали за этой сценой.

   Тётушка, кутаясь в шаль, спросила кого-то:

   - Так ли хорошо наше Мироустройство?

   И с испугом огляделась: нет ли поблизости сестры Екатерины, которая хоть и младше на пятнадцать лет, но способна замучить упрёками, только усомнись в Мирских благах.

   После сумбурных приготовлений к завтраку заметили исчезновение Елизаветы.

   Все, не говоря уж о матушке, были в отчаянии, отправили за урядником в город, сообщили Ивану Ивановичу. Маленький Лёня отказался от сладкого, складывал пирожные и печенья в коробку, надеясь отдать сестре. Старшего Ивана не раз замечали с красными глазами. Он часто совещался с Серафимой.

   Через месяц слёз и напрасных надежд Матусова Елизавета Ивановна была объявлена без вести пропавшей.

   С ноября Ваня должен был уехать в гимназию. А он всё медлил. Стоял вечерами

   в тёмной столовой и глядел на приоткрытую дверь в гостиную. Сквозь слёзы видел тонкий светлый силуэт. А когда вытирал глаза, перед ним была только громадная дубовая дверь.

   Он шёл к Серафиме и вновь перечитывал письма поручика Луткова. Спрашивал, глядя больными глазами в покрасневших веках на сумерки за окном:

   - Может ли так статься, тётушка, что сестра отправилась в иные миры на поиски своей правды? Тех пределов, где Мироустройство по её, Лизиным, правилам?

   - Какая правда у тринадцатилетней девчонки? - возражала Серафима. - Убежала, поди, на пруды или реку, или за батюшкой вослед отправилась. Да и сгинула, голубушка наша, цветочек яблоневый...

   И начинала долго, навзрыд плакать.

   А Иван спрашивал себя, почему его всё устраивает в их Мироздании, почему именно младшая сестра взбунтовалась и решилась на побег. Но раз так, значит, она должна дать о себе весть. Или это будет не его Лиза.

   Прошло пять лет.

   Горели спелые хлеба, дымились овины с зерном - это выясняли, кто на чью землю заступил с посевами, крестьяне соседей-помещиков. И усадьбы горели - всякий раз находились недовольные расчётами за работу.

   Горело привычное, казавшееся незыблемым, Мироздание...

   Иван и батюшка уже обсудили такие смутные времена в компании отца Димитрия. Он пробасил, что пока существует человек, не переведутся стычки и даже войны, ведь каждый хочет лучшего именно для себя. И невозможно достичь универсального "лучшего", которое бы устраивало всех.