Положив, почти совсем потускневшие из-за отсутствия ванн жемчужины в шкатулку, Ромуальд собрал свои жалкие пожитки и уехал из Кьефрана, где местные жители, достаточно насмотревшись на все, грозили прогнать его, закидав камнями, как в 1940-ом году.
Он обосновался в маленьком городка Баркето департамента Сен-Маритим, в меблирашке с одним окном и видом на порт. Пляж был всего в двухстах метрах от дома. Он нашел скромную работу у местного фотографа, специализирующегося на свадьбах, первом причастии, похоронах, дружеских банкетах и других текущих событиях жизни общества. Каждое утро, отправляясь на работу, под предлогом необходимости подышать свежим воздухом, как зимой, так и летом, даже во время тумана, он делал крюк: обходил дюны, спускался на пляж купал ожерелье в морской воде в течение целого часа, сидя в ожидании на каком-нибудь камне, пока закончится процедура омовения. Выполнив эту повинность, он клал жемчужины в непромокаемую сумку, рядом с судком, в которым брал с собой завтрак, и шел бодрым шагом в ателье фотографий в центр городка.
Таким образом, ожерелье было в форме. Во время пребывания Ромуальда в Баркето жемчужины иэ Аравийского моря вновь обрели свой блеск и сохранили свои свойства и большую ценность.
Раз в месяц последний из Мюзарденов ездил в Эльзас, в Хагенау, чтобы в течение десяти минуг в комнате для свиданий повидать Ирен. Несмотря на свое ужасное положение заключенной, молодая женщина не потеряла ни своей красоты, ни свежести. Хорошее поведение позволяло надеяться на досрочное освобождение, и Ромуальд высчитал, что в 1978-1979 году он смог бы на ней жениться. Ему тогда исполнится 55 лет, еще можно будет создать семью, и Ирен будет еще достаточно молода, чтоб подарить ему маленького Мюзардена. Что же касается восстановления Фальгонкуля, земель, окружающих замок, а также его чести дворянина, золочения горба и прочего, - об этом подумаем потом. Может бить, он сможет, наконец, сказать Ирен правду об ожерелье? И молодая женщина, проведя столько лет за высокими стенами, станет разумной и поймет, в чем их интерес и - кто знает? - согласится продать жемчужины, что принесет им огромное состояние, которое они всегда хотели иметь. Ведь не продав ожерелья, они так и останутся бедными. Аминь.
Но, увы! в 1972-1973 годах местная шпана-пляжные разбойники начали грабить богатые виллы на побережье. Это были молодые люди, которым не довелось участвовать в какой-нибудь войне, и так они выражали свою жажду насилия, любовь к риску и действию. Старые люди подвергались нападению прямо посреди улицы, а полицейские в форме переходили на другую сторону и скрывались в кафе... Явление приняло такой размах, что Ромуальд начал бояться за свои жемчужины. Дверь его комнатм можно было открыть в два счета, простой отмычкой. У него снова началась бессонница. Страх, что у него украдут его жемчужины, стал навязчивой идеей. Банды грабителей наглели, кражи стали все более и более частыми тюрьма их не пугала: они не боялись потерять свою минимальную гарантированную заработную плату и оплачиваемый отпуск и Ромуальд решил уехать из городка, пока не поздно. Он переезжал с одного места на другое, добрался до Бретани. Перебираясь из одной меблирашки в другую, прозябая, живя случайными заработками, он был вынужден продавать тайком на пляжах порнографические открытки, попался полиции, испытал кучу неприятностей. Обуреваемый манией бродяжничества, от которой ничто не могло его излечить, он бродил по побережьям Франции, бежал от мнимых опасностей. Ожерелье, благодаря морским ваннам, были в хорошем состоянии. Однажды, оказавшись в Тулоне, без гроша в кармане, он чуть было не продал его - так осточертела ему эта жизнь. Но после посещення Ирен (она была переведена, после восстания в тюрьме Хагенау, в женскую тюрьму в Бомет) он испытал угрызения совести, когда она спросила его об ожерелье.
Все более преследуеммй полицией нравов из-за порнографических открыток, которые он продавал из-под полы, чтобы заработать себе на жизнь, больной, затравленный, он вернулся в Кьефран и постучался в дверь своего кузена. Инженер принял его довольно холодно, но - славный малый - он не смог отказать в убежище родственнику и другу. Таинстренное изобретение Тибо все еще не было доведено до конца, изобретатель немного постарел, почти упал духом. Ромуальд по-прежнему не знал, о каком изобретении идет речь. Тибо практически не выходил из своей лаборатории, и трубы его заводика выплевывали свой разноцветный дым двадцать четыре часа в сутки.
Прошли недели, и Ромуальд, которому стало стыдно, что исследователь его кормит и обихаживает, вышел из своего укрытия. Он устроился в хижине около замка, надеясь, что убийцы забыли о нем - ведь прошло столько лет. Он стал работать секретарем в деревенской мэрии, постоянно подвергаясь шуткам и насмешкам своих коллег. Каждое воскресенье он отправлялся на берег моря купать жемчужины. Конечно, им требовались ежедневные ванны, по часу в день, но, так как он мог ездить на море только раз в неделю, то старался максимально использовать это время. Он оставлял ожерелье в соленой воде на восемь часов, предпочитая подножье небольшой, скалы, чуть выступающей из воды, на которую он и усаживался, положив рядом свой завтрак и что-нибудь почитать и проводя так целые часы. Больше всего ему подходило побережье Бретани. Восстановив свойства жемчужин - а бывало так, что они обретали свой блеск только спустя некоторое время после ванн Ромуальд садился в машину и, избегая слишком оживленных по воскресным вечерам дорог, возвращался к себе в Верхнюю Сону.
Субботы были посвящены посещениям Ирен, снова переведенной в Хагенау за хорошее поведение. (Надзирательница прониклась к ней симпатией и похлопотала перед тюремной администрацией, чтоб ее протеже вернули на прежнее место). Каждый раз, когда он видел Ирен в серой тюремной одежде, толстых чулках и грубых башмаках, с короткой, строгой стрижкой, открывающей затылок и уши - он понимал, какими крепкими узами связан с ней, она, наверное, околдовала его, загипнотизировала, это точно! И, как это всегда бывает при большой любви, он не смог бы точно сказать, почему так любил ее. Во время каждого короткого свидания Ромуальд долго говорил с ней о жемчужинах.
Положение осложнилось в тот день, когда, желая выгнать сов из северной башни, Ромуальд упал с лестницы, разбился и сломал ногу.
Тибо отвез его к себе.
x x x
Ромуальд был убит: он не мог ни встать ни сесть, а жемчужины портились на глазах.
Он лежал на кровати в маленькой комнате, смежной с лабораторией, вытянув ногу в гипсе, с тремя подушками под спиной. После долгих и мучительных колебаний, он посвятил своего кузена в тайну ожерелья и необходимости специальных морских ванн. Тот смотрел на него очень внимательно, нахмурив брови, растерянный и опечаленный.
- Это вопрос жизни или смерти, Тибо. Тебе надо обязательно поехать к морю...
- Мне, к морю?
- Да. Хоть раз в неделю. Это недостаточно, я знаю. Им нужны ванны по часу, раз в день. Но это лучше, чем ничего.
- Мне надо ехать на берег моря, окунуть жемчужины в морскую воду... Да?
- Да. Тибо. Я не могу тебя просить отвезти меня туда.
- Туда? Куда "туда".
- Ну, на берег моря.
- Да, да... Я обещаю тебе это, Ромуальд. Отдохни немного. Постарайся заснуть.
...Я постараюсь, мой бедный Тибо, я постараюсь... Боже, что за жизнь! - застонал Ромуальд, прижимая сумочку с жемчужинами к животу.
Тибо Рустагиль прошел незаметно в свою контору, снял телефонную трубку, открыл справочник на букву "П" и нашел номер психиатрической больницы в Сен-Или, главного врача, которой он немного знал.
x x x
Воспользовавшись простынями, шелковой лестницей, ключами и тому подобным, при помощи одного сумасшедшего, который считал себя Наполеоном, и сторожа, называвшего себя Жозефиной, Ромуальду удалось бежать из больницы для душевнобольных в Сен-Или темной, безлунной ночью.