Казалось, молодой человек наконец-то нашел свое призвание. «Я зажил здешней жизнью, спас большую часть своего ожидаемого наследства, и это занятие нравилось мне в течение двух лет из-за своей независимости; я никогда не переносил начальства. В процессе своей служебной деятельности — частью из-за справедливого отвращения к ее окостеневшим формам, частью, особенно в последнее время, из лени и духа противоречия — я исполнился такой ненавистью ко всему, что связано с бюрократией, что даже отверг приятную должность ландрата, которая была предложена мне здешними сословиями и которую в итоге занял мой брат», — писал он Шарлаху несколько лет спустя[58].
Однако Бисмарку с его неуемной энергией довольно быстро наскучила жизнь в остэльбском захолустье. Задача по налаживанию хозяйства была выполнена, а кропотливо работать над дальнейшим его развитием было уже не так интересно. Как и в студенческие годы, он нашел выход в буйных развлечениях, которые довольно быстро обеспечили ему в округе репутацию «бешеного Бисмарка» (tollen Bismarck), Среди владельцев соседних поместий в изобилии ходили истории о соблазненных им деревенских девушках, ночных скачках по чужим пшеничным полям, о том, как он разбудил знакомого, остановившегося переночевать в Книпхофе, выстрелом в потолок из пистолета… Отто старался не пропустить ни одной охоты, ни одного праздника, происходившего в округе. Однако это уже не могло удовлетворить его и лишь позволяло на какой-то момент заполнить внутреннюю пустоту.
В 1841 году Бисмарк получил чин секонд-лейтенанта ландвера — в прусской армии для этого было необходимо не только выполнение определенных требований, но и избрание нового товарища офицерами одного из полков. Год спустя он перешел из пехотного полка в уланский — кавалерия считалась более престижным родом войск, а молодой дворянин был великолепным наездником, — для чего на пару месяцев вновь надел мундир. Бисмарк с удовольствием вращался в кругу молодых офицеров, но никакой тяги к военной службе по-прежнему не испытывал; очевидно, «уланский эпизод» был лишь одним из способов развеяться. Среди всего прочего, на маневрах он спас тонущего конюха, за что получил медаль, долгое время остававшуюся единственной его наградой.
Впереди замаячил внутренний кризис. Бисмарк не нашел себя ни на государственной службе, ни в роли военного, теперь и сельская жизнь начинала ему надоедать. В 1841 году он вновь задумался о том, чтобы связать себя узами брака. На сей раз речь шла о дочери одной из местных помещиц, Оттилии фон Путткамер, в которую молодой человек серьезно влюбился. Сама девушка была не против, однако ее мать категорически воспротивилась перспективе иметь в зятьях «бешеного Бисмарка». Сначала она назначила потенциальному жениху годичный «испытательный срок», а весной 1842 года и вовсе заставила дочь написать лаконичный отказ. Неизвестно, насколько глубоки были чувства Отто, однако поражение в этом вопросе он воспринял весьма болезненно. Особенно возмутил его тот факт, что Оттилия недостаточно сильно любила его и склонилась перед волей матери. Бисмарк страдал от одиночества, он метался между желанием жениться, пусть даже без любви, и скептическим отношением к браку.
Чтобы немного развеяться и залечить сердечные раны, молодой помещик предпринял в июле — октябре 1842 года большое путешествие по Европе — в Великобританию, Францию, Швейцарию и Италию. В ходе этой поездки он подумывал не только о том, чтобы отправиться в Египет и Сирию (по тем временам места экстремального туризма), но даже о поступлении на английскую службу в Индии — однако, судя по всему, сам прекрасно понимал, что смена декораций не заполнит внутреннюю пустоту. Отто уже осознал, что спокойная жизнь сельского помещика его совершенно не удовлетворяет, что для самореализации ему необходимо нечто большее. Пока альтернатива отсутствовала, он продолжал развлекать себя всевозможными сомнительными выходками, которые только укрепляли его дурную репутацию среди соседей. Весьма показательна в этом отношении следующая история: в 1844 году, отправившись на ганноверский остров Нордерней на Северном море, Бисмарк отпустил себе бороду; после его возвращения среди местных крестьян ходила легенда, что ему запретили бриться, потому что он поспорил с ганноверским королем и спустил его с лестницы[59].