Душевный покой, к которому некогда стремился молодой дворянин, обернулся томительной скукой. Заранее известное, предопределенное до мелочей будущее владельца имения было тупиком. О том, какого размаха достиг внутренний кризис, терзавший Бисмарка, говорит его попытка весной 1844 года вернуться на государственную службу. Глава правительственного президиума Потсдама удовлетворил его просьбу с тем условием, что он «упорным прилежанием наверстает упущенное с момента увольнения со службы и сможет рассеять те предубеждения, которые, что не имеет смысла скрывать, возникают после ознакомления с личными делами, характеризующими его усердие на государственной службе в прежние годы»[60].
Опасения чиновника оказались не напрасными: не отслужив и двух месяцев, Бисмарк взял отпуск, из которого больше не вернулся. «Я больше не мог выдерживать одинокую жизнь сельского юнкера и сомневался, надо ли вернуться на государственную службу или отправиться в дальние странствия. Четыре месяца назад я снова пошел на административную работу, проработал шесть недель и нашел дела и людей столь же затхлыми и бесплодными, как и прежде» — так охарактеризовал эту интермедию сам Бисмарк[61]. Если положение самого маленького винтика в бюрократическом аппарате было невыносимым для вчерашнего студента, то можно себе представить, насколько тягостным оно выглядело в глазах полновластного хозяина поместья. Есть также основания предполагать, что финалом этой интермедии стал конфликт с начальством.
Бисмарк вернулся в Померанию, не имея четкой цели, не зная, как распорядиться собственной жизнью. «Скучаю так, что повеситься хочется, когда я тут один», — писал он отцу в октябре 1843 года из Книпхофа[62]. «Я безвольно плыву по течению жизни, не имея иного руля кроме минутных склонностей, и мне довольно безразлично, где меня выбросит на берег», — значится спустя год в другом его послании[63]. А в январе 1845 года в письме Шарлаху он прямо называл свою «болезнь» — «скука от всего окружающего, граничащая с усталостью от жизни»[64].
Важной отдушиной для Бисмарка оставалось чтение. Молодой помещик одно за другим буквально проглатывал произведения Уильяма Шекспира, Джона Гордона Байрона, Иоганна фон Гёте, Людвига Уланда, других знаменитых в свое время европейских писателей. К числу его любимцев относился Генрих Гейне, чья острая ирония весьма импонировала Бисмарку. Помимо художественной литературы, Бисмарка интересовали работы по экономике и сельскому хозяйству, географии и истории. Немецкая исследовательница Мария Фелинг, тщательно изучавшая источники представлений Бисмарка об истории, датирует период наиболее интенсивного чтения приблизительно 1842–1845 годами. По ее словам, в библиотеке будущего канцлера можно было встретить книги по истории «всех монархов и народов Европы»[65], а также множество рассказов о путешествиях. Свою методику чтения сам Бисмарк описывал так: «Я читаю сперва начало книги, потом конец, потом местами в середине. Если эти пробы оказываются успешными, я читаю книгу целиком, в противном случае откладываю ее в сторону»[66].
Самым близким Бисмарку человеком стала в это время его младшая сестра Мальвина. Родившаяся в 1827 году, она провела несколько лет в берлинских пансионах, прежде чем вернулась под родительский кров. Со старшим братом, с которым они до этого практически не виделись, Мальвина начала общаться в 13 лет. Они быстро нашли общий язык, поскольку были похожи характерами, да и интеллектом девушка не уступала Отто. Брат и сестра совместно вели хозяйство, напоминая временами супружескую чету. Отто играл роль покровителя и защитника, Мальвина заботилась о нем. Хотя совместное проживание продлилось не так уж долго — в октябре 1844 года семнадцатилетняя девушка вышла замуж за Оскара фон Арнима[67], друга молодости Бисмарка — сестра на всю жизнь осталась для «железного канцлера» одним из самых близких людей. Он очень тосковал в разлуке с ней и полушутя писал: «Как это неестественно и эгоистично, когда девушки, у которых есть холостые братья, вдруг выходят замуж»[68]. Отто и Мальвина с тех пор находились в постоянной переписке, причем Бисмарк обсуждал с сестрой, которой безоговорочно доверял, даже политические вопросы, прислушиваясь к ее мнению в государственных делах. Их душевная близость дополнялась и укреплялась постоянным интеллектуальным диалогом.
В январе 1845 года в письме Шарлаху Бисмарк так описывал свою жизнь; «Я сижу здесь, холостой, очень одинокий, мне 29 лет, и я вновь здоров физически, но довольно невосприимчив духовно, веду свои дела с пунктуальностью, но без особой страсти, пытаюсь сделать жизнь своих подданных приятнее и без злобы смотрю на то, как они обманывают меня. В первой половине дня я исполнен недовольства, после обеда полон благими чувствами. Мое окружение — это собаки, лошади и помещики, среди последних я пользуюсь некоторым уважением, поскольку легко могу прочесть письменный текст, одеваюсь по-человечески и при этом могу разделать дичь с аккуратностью мясника, спокойно и дерзко скачу верхом, курю совсем крепкие сигары и с доброжелательной холодностью сваливаю своих гостей под стол во время попоек. Сам я, к сожалению, не могу опьянеть, хотя вспоминаю это состояние как очень счастливое. Я функционирую почти как часовой механизм, не имея ни особых желаний, ни сожалений; весьма гармоничное и скучное состояние»[69]. Письмо выдержано в обычном для переписки двух друзей насмешливом тоне, однако оно свидетельствует о том тупике, в котором оказался молодой человек.
66
67