В августе каждый пошел своей дорогой. Алан Ансен вернулся в Венецию. Аллен отправился на корабле в Афины, Берроуз и техника «разрезок» изменили его жизнь, он был в смятении и скучал по Питеру. Теперь он хотел только встретиться на Новый год с Гэри Снайдером в Индии. Кстати, через два месяца они с Питером встретились в Тель-Авиве и дальше поехали вместе, как и планировали, в Бомбей, Калькутту и Бенарес, где прожили два года.
Билл, Иэн, Микки и Грегори поехали в Лондон. Отсюда Билл поехал в Кембридж, штат Массачусетс, чтобы принять участие в конференции по наркотикам, которую Тимоти Лири организовывал в Гарварде. Билла не слишком-то впечатлил подход Лири, и, как только конференция закончилась, он уехал из Кембриджа. После двух месяцев в Нью-Йорке он вернулся в лондонский отель «Императрица», а потом снял квартиру у своего английского издателя Мэриана Боерса в доме номер 52 на Ланкастер Террас. Микки тоже переехал с ним, чтобы помочь платить аренду, но оказался таким надоедливым, что Билл быстро сбежал и в начале марта 1962 г. жил вместе с Иэном на первом этаже дома номер 5 на Ланкастер Террас.
В начале июня Билл вернулся в Бит Отель, где прожил до конца года.
Глава 10
Тающие в серой комнате
В раю такие же,
Как у тебя, комнаты —
может быть, они только чуть просторнее —
в этой, к примеру, три стула и старый кафельный пол
…
Но все в этом отеле живы,
Никто никогда не умирает.
Из всей компании в Бит Отеле остался один Брайон, и, вместо того чтобы отправиться навестить Билла в Танжер, он окопался в своей комнате. Пока никого не было, работы Билла, Брайона и Иэна начали печататься в новом издании. В конце 1961 г. Морис Жиродиас стал выпускать литературный журнал «Олимпия», в котором часто публиковал работы своих писателей и друзей. В первый номер вошли десять глав «Мягкой машины», главы из запрещенного в Англии и Америке «Имбирного человека» Дж. Донливи, отрывок из «Кэнди» Терри Сазерна и Мэйсона Хоффенберга, отрывок из «Женской штучки» Айрис Оуэн. Во второй номер, на обложке которого красовалась цветная фотография Брайона Гайсина и Иэна Соммервиля, смотрящих в «Машину мечты», вошли не только статьи, посвященные вспышкам Соммервиля или «Машине мечты» Гайсина, но и схемы последней, чтобы читатели сами могли сделать подобное. «Олимпия» стала «битническим» журналом: в третий номер вошел короткий рассказ Джонатана Козелла «Борьба» и длинное стихотворение «Я обожаю канцелярские скрепки» писателя и художника из Нового Орлеана Кея Джонсона по прозвищу Каджа, который поселился в старой комнате Грегори под крышей.
«Билл вернулся из Штатов и стал снова проводить много времени в отеле, иногда совершая вылазки в своем неизменном костюме и галстуке, он был настолько незаметен, что большинство людей просто его не замечали — и ему это нравилось. Как-то Билл с Биллом Белли сидели в клубе „Хамелеон“ на улице Святого Покровителя Искусств Андрея, и Берроуз сказал Белли: „Больше всего я хочу стать полностью незаметным“. И в ту же самую минуту в клуб ворвался Грегори Корсо, только что вернувшийся из Ассиси, и закричал во все горло: „Билл Берроуз, я люблю тебя! Я тебя люблю!“ Билл закусил губу, еще больше вжался в кресло и прошептал: „Да-да, Грегори, успокойся“». Сложно было не привлекать внимания, когда рядом находился Грегори. В конце 1962 г. Энн Морисетт описала Берроуза так:
«Улица „Здесь покоится мое сердце“, д. 9: открыв дверь, я попала в узкую клетушку с ярким окном. Напротив света я увидела силуэт, постепенно разглядела черты лица. Это скелет, обтянутый желтой кожей, когда-то на этом желтом пергаменте было написано многое, сейчас все заботливо стерто. Он носит затемненные очки в темной оправе.
— Чашку чая? — спросил он. Заляпанный жиром коричневый чайник блестит холодным светом на газовой плите. С другой стороны окна на батарее лежит тлеющая палочка…»
Пока никого не было, Брайон пытался продать свою «Машину мечты». Чтобы обсудить условия покупки, Philips отправила к нему своего представителя из Голландии, но представитель вляпался в коридоре в собачье дерьмо, развернулся на сто восемьдесят градусов и уехал. Брайон почти отчаялся, когда парижский Музей декоративного искусства взял его «Машину мечты» на выставку «Предмет» в 1962 г. Отзывы были самыми разными. Большинство в первый раз ничего не видели, некоторые были вообще нечувствительны к изменениям альфа-ритма, которые и вызывали видения. «Сложно добиться того, чтобы „Машину мечты“ представили на выставке, потому что большинство музейных кураторов не чувствительны к альфа-волнам», — шутил Гайсин. Хотя с глазу на глаз он, конечно же, давал другое, основанное на мистике объяснение тому, что «Машину» не хотели брать на выставку: «„Машина мечты“ могла совершить крупнейший переворот 1960-х, переворот без наркотиков, и решить все мои финансовые проблемы, но этого не случилось. Она была тогда, да и до сих пор остается, слишком новой. Она открывает совершенно новые области и представляет собой угрозу для людей, которые используют подобные средства для контроля или же извлекают из подобного большие деньги. А когда выставили один из первых образцов машины, который музей купил позже, вокруг него собрались все музейные шишки, и я предложил молодому технику испытать ее. Он повернул рычаг, сел перед ней и закрыл глаза, его первые слова были: „Ну, ничего себе! Да тут же весь музей!“ Видели бы вы их лица». Ни один музей не хотел бы иметь машину, в которой можно было увидеть все, что в этом музее есть.