Питер обрадовался, увидев женщин на подоконниках, потому как уже думал, что секса в Европе нет. До этих пор ему не удавалось снять девушку ни в одном из городов, в которых они побывали, однако в Венеции они с Алленом ходили в публичный дом, а с Джеком сняли пару шлюшек в Танжере. Питер не мог ждать, пока они устроятся в Париже и он сможет вплотную заняться поисками девушки для себя. Несмотря на то что Питер был «женой» Аллена, так его иногда называл Гинзберг, ему нравились женщины. Он всегда хотел женщин, даже когда был в одной постели с Алленом, и за время их долгой связи, как правило, с ними жила еще девушка. Они оба понимали секс как способ распространения любви и старались заниматься сексом с как можно большим числом партнеров, часто даже организуя оргии. Этот момент в философии «Разбитого поколения» потом переняли хиппи как стремление к свободе секса.
Пока Гинзберг путешествовал по Европе, в Сан-Франциско 21 мая 1957 г. «Вопль и другие стихотворения» были арестованы по обвинению в непристойности, а человек, издавший эту книгу, — Лоуренс Ферлингетти — арестован. Американский союз по защите гражданских прав занялся этим делом, и надежд на благополучный исход почти не оставалось. Суть заключалась в том, подпадает ли это дело под статью о свободе слова, прописанную в конституции, несмотря на то что в ней содержатся так называемые непристойные слова. Литературный мир Сан-Франциско бурлил.
Поначалу Аллен написал Ферлингетти о своем желании оказать ему поддержку и выступить публично, но в Сан-Франциско все были так заняты и возбуждены, что забыли сообщать ему о ходе процесса, и он так и не узнал, приняли ли его предложение, кому он должен написать или какие статьи были напечатаны. Сначала, чтобы узнать новости, он каждый день ходил в «Америкэн Экспресс» в Париже и внимательно изучал The Times и Newsweek, но он был слишком далеко, чтобы играть какую-то активную роль, и весь этот процесс стал казаться ему чем-то совсем далеким и ненастоящим. Хотя, справедливости ради, надо заметить, что время от времени Ферлингетти писал ему, новости ему сообщала и бывшая подружка — Шейла Бушер. А в это время вся эта шумиха в прессе привела к тому, что «Вопль» стали раскупать, уже ближе к концу дела Ферлингетти трижды допечатывал тираж и запустил в печать еще около 10 000 экземпляров.
Из Калифорнии почта шла не очень быстро, но Аллен уверял, что все хорошо, и писал Луису, своему отцу: «Я тут что-то ничего не слышал о суде в последнее время, может, все уже и кончилось. Наверное, скоро The Times напечатает об этом статью». Он был рад, что находится далеко от места событий, зная, что, если бы он был там, это занимало бы у него все время, свободное от сна. Адвокат City Lights Джейк Эрлич решил прибегнуть к свидетельствам местных экспертов, а чтобы показать литературную значимость работы, апеллировал к известным в литературе именам, чтобы доказать художественную ценность произведения. Он призвал Марка Шорера и Лео Ловенталя из Калифорнийского университета в Беркли, Уолтера Ван Тилбурга Кларка, Герберта Бло и Артура Фофа из госколледжа Сан-Франциско, поэта Кеннета Рексрота, новеллиста Винсента Макхью, редактора книжного обозрения San Francisco Examiner Лютера Николса и даже литературного советника армии Соединенных Штатов.
Легкие сомнения появились, когда главным судьей был назначен У. Дж. Клейтон Хорн, ставший печально известным после того, как приговорил пять женщин-лифтеров к просмотру фильма «Десять поправок» и к обязательному написанию сочинения по теме фильма. Но то, как судья Хорн обошелся с делом, можно считать образцово-показательным, он изучил все подобные случаи в прошлом, в том числе и дело по «Улиссу» Джеймса Джойса, и принял во внимание конституционную сторону дела, считая, что обсуждаемая непристойность этой книги не является общественно значимой.
Аллен услышал о приговоре судьи Хорна в Амстердаме. Четвертого октября судья объявил «Вопль» не непристойной. Судья Хорн сказал: «Я не верю, что „Вопль“ имеет какое-либо общественное значение. В первой части „Вопля“ мы видим изображение ночного кошмара, во второй части рассказывается о том, как разрушительны эти видения в современном обществе для лучших сторон человеческой натуры, все то, что определяется как материализм, конформизм и механизация, ведет к войне. В третьей части рассказывается о человеке, на примере которого автор пытается показать ситуацию в общем. Во вступлении к „Воплю“ утверждается, что все на свете свято, в том числе названы и все части тела. А завершается все мольбой жить праведно… Тема „Вопля“ — это тема „неортодоксальных и противоречивых идей“. Грубый и вульгарный язык — просто художественный прием, упоминаются и половые акты, но, поскольку книга не имеет абсолютно никакого „социального значения“, она не может считаться непристойной». В заключение он сказал: «Прежде чем назвать то или иное произведение непристойным, следует вспомнить одно выражение „Honi soit qui mal у pense“»[26] — и признал обвиняемых невиновными.