И, хотя Ферлингетти еще раньше согласился издать «Бензин», они с Грегори решили поменять в нем стихотворения местами, решив, что отбор стихотворений был произведен не совсем верно. Аллену теперь многое в книге не нравилось, несмотря даже на то бодрое вступление, что он написал в Амстердаме. Он говорил Ферлингетти: «Я рад, что тебе понравились новые стихи Грегори, „Башня Койт“ похожа на что-то действительно стоящее, вроде „Папоротникового холма“. Я был разочарован, наконец увидев его корректуру, потому что и в самом деле считаю, что он — один из великих поэтов США, но он не включил его в сборник. Мне нравятся его короткие стихи, но мне кажется, что его гений раскрывается в длинных непонятных словоизвержениях, в потоках фраз: он ведет слишком беспокойную жизнь и не может спокойно сесть и подумать и верно составить книгу — в ней должно быть больше длинных поэм. В Амстердаме я не понимал, что туда просочилось очень много ерунды вроде „Америки“ и коротких бессмысленных стихов… Но теперь все почти близко к совершенству — странно, но он лучше всего пишет, когда серьезен, то есть когда он не играется в маленького Грегори и его куколок. Я рад, что мы решили заново составить книгу и снова отложили ее выпуск, чтобы включить туда „Башню Койт“». Ферлингетти сделал какие-то выводы и в самом деле отложил книгу, чтобы включить в нее новые стихи Грегори, хотя по-прежнему не желал видеть там «Власть».
Работы Грегори стали более непринужденными, он меньше переписывал и редактировал, но по-прежнему не разделял взглядов Керуака, который выступал за полную самопроизвольность. Джек утверждал, что писать можно только абсолютно спонтанно — что никогда и ничего потом не нужно менять, даже пунктуацию. Джек писал стихи рядами, их количество определяла только скорость их печати на машинке. Грегори считал, что поэт должен быть ремесленником, знающим, как можно составить стихотворение. Остальные с этим были не согласны, и это часто становилось причиной споров о поэзии между Грегори и остальными.
Раздосадованной критикой его работы Джеком, Грегори в ответном письме сам раскритиковал работы Джека, призывая его почитать Шелли: «Когда я читаю твои стихи, я тотчас понимаю, что они были написаны левой пяткой, короче, если бы красота прошла перед моими окнами, то я бы хотел, чтобы она шла медленно-медленно, а не так, как пролетает пуля, граната или теннисный мячик, чтобы понять, в самом ли деле это красота. Ну почему же она не замедлила шаг? Мне кажется, что те, кто никогда прежде не видел красоту, должны быть довольны и этим кратким мигом, но я, как и ты, видевший ее, предпочитаю длительное ее изучение — следовательно, ты пишешь не для меня, ты пишешь для всех остальных, и, конечно же, это твой стиль, и это хорошо, и поэтому мне больше нравится твоя проза, чем твои стихи, потому что твои стихи — практически чепуха… летящий теннисный мячик». А в конце он написал: «Ты человек, который пишет книгу стихов за час, можешь написать 24 книги за один день… Но, прости меня, Джек, поэзия — это Ода Западному ветру».[37]
Наступил День благодарения, отец Аллена прислал ему 15 долларов, на эти деньги они купили на праздник индейку. Горы корреспонденции погребли под собой Аллена, и он жаловался, что ему не хватает времени работать над собственными стихами — и так будет всю оставшуюся жизнь. Кое-кто из друзей засыпал его письмами, и Аллен чувствовал себя виноватым — к середине ноября он уже должен был написать Роберту Ла Виню шесть писем. Письма приходили от Майкла Макклюра, Филипа Уолена, Лоуренса Ферлингетти, его семьи, Нила Кэссиди, Рона Лувинсона и Джека Керуака, к тому же вдобавок к письмам практически ото всех он получал отнюдь не тоненькие рукописи. Он получал письма от молодых бизнесменов, прочитавших о нем в Life, один из них поздравлял его с тем, что он свободен, что он больше не участвует в этой крысиной возне, и сожалел, что тот «потерял свою душу». Аллен писал отцу: «Я много времени провожу, а можно сказать, что и трачу впустую на написание ответов на странные письма, на все, начиная от лицемерных обращений ко мне как к Христу до писем от юных поэтов на туалетной бумаге».
37
Здесь Грегори имеет в виду стихотворение Шелли «Западный ветер»: