— Да ну не кипишуй, нормально все, путем. Отвали. Решим мы с ней сейчас все, — это точно проводнику. Он еще и деньги тому совать пытался. — Да нет у нее претензий ко мне, мы и сами разберемся, — не было похоже, что мужик понимал, насколько соседка не готова с ним договариваться.
Так вот, к первопричинам ситуации: неясно, как там с лица, но вот со спины девушка была весьма и весьма. Казалось, тоже около тридцати по возрасту или близко к этому, она привлекала внимание. Все, как Александр любил: невысокая, без дикой худобы, в последнее время ставшей раздражающим трендом, а с очень даже аппетитными формами. Если убрать все нюансы обстоятельств, реально хотелось ладонью огладить и линию напряженных плеч, и талию, переходящую в выразительные ягодицы. Длинные осветленные волосы, собранные в растрепавшуюся сейчас косу, красиво укладывались в этот изгиб. Резинку она то ли потеряла, то ли в принципе не скрепила прическу, и на конце пряди стали распускаться, также дразня искушением прикосновения. Все было в ней красиво с этой точки обзора. Ну и, судя по тому, что пьяный быковатый попутчик не оставлял попыток «охмурить» девушку, спереди с ней тоже все было путем.
Быковатость и наглость Ольшевский не любил. Мог простить и понять, если человек имел для такого поведения основание, но тут — явно не та ситуация. И это, вкупе с греющимся в стакане виски за спиной, испуганным тоном девушки, вынужденной спрятаться за неширокой спиной проводника, и просто усталостью, лишило его всякой возможности «не вмешаться».
Сейчас поддержит проводника, пусть ссаживают с полицией этого любителя побуянить, и вернется к своему виски.
Напротив, видимо, с теми же намерениями, вышел еще один мужчина лет под пятьдесят. Поймал взгляд Ольшевского, кивнул, очевидно, поняв, что у него такие же мысли. Выпивший буян был крупный, что добавляло проблем. Так что, если они хотят обойтись без потасовки, иметь численный перевес не так и плохо. Александр тоже кивнул, не хотелось тут, в самом деле, устраивать драку.
— Ну че пялишься?! Не видишь, она просто цену набивает, — ухмыльнулся в этот момент проводнику пьяный парень, кажется, не заметив, что участников скандала прибавилось.
И, попытавшись оттеснить в сторону щуплого проводника, все еще не решившего, как деликатней утихомирить буяна, протянул руку, ухватив за плечо девушку.
— Да не пойду я с вами никуда! Отпустите! — возмутилась она, попытавшись сбросить с себя ладонь мужчины.
Рукав кофты задрался, обнажив ее предплечье от того, как резко девушка дернулась. На тонкой руке грубо выделялся толстый белесоватый шрам, будто поперек и немного спирально обвивающий предплечье.
И… На самом деле, это решило все для него, в мгновение ока поставив точку в любых размышлениях.
Потому что Санек знал этот шрам слишком хорошо. Тот должен был бы быть на его голове. Если бы Александр в принципе тогда выжил. Голос, реальный цвет осветленных по длине волос — он еще мог списать на совпадение. На выскочившие неясно откуда ассоциации.
Но это… никогда. Отпали любые сомнения.
Александр еще не осмыслил все даже, не успел продумать. А уже шагнул вперед, перехватив и сдернув пятерню мужика с плеча девушки. Протянул свою руку между ней и проводником-растяпой, чуть надавив на девичье плечо, одним движением отодвинув растерявшуюся девушку за себя.
— Катя, мое купе седьмое, иди туда, — распорядился, чуть повернувшись к ней, но сам следил за пьяным мужиком, пятерню которого сжимал в своей руке все крепче. — Я сейчас перенесу твои вещи.
Улыбнувшись уголком губ, когда ее глаза пораженно распахнулись, заняв реально половину лица, казалось, Александр уже повернулся к проводнику.
— Вызывайте уже свою полицию, — отрывисто скомандовал он совершенно другим тоном. Сам давно начальник, и управлять людьми умел шикарно.
— А ты кто такой?! Б*я! Больно же, мужик! Отвали, это мое дело, какого *ера лезешь?! — взвыл пьяный любитель приставать к женщинам.
Проводник нервно кивнул, глянув в сторону буянившего хулигана, и ринулся к своему купе, мимо того посторонившегося пассажира, который тоже собирался вмешиваться.
Ольшевский, игнорируя пока пьяного, отрицательно мотнул головой, показав, что необходимости нет. Сам справится. Это его дело. Теперь его. И плевать, если придется набить морду уроду. Внутри неожиданно вспыхнуло холодное бешенство.
— Тихо! — наконец-то глянув прямо в глаза, отрывисто велел пьяному, начавшему откровенно материться. Возможно, Санек слишком сильно сжимал свои пальцы на его ладони. Сказывалась долгая практика единоборств по жизни. — Заткнулся и перестал ругаться при девушке…