— Твою просьбу выполним, — самодовольно произнес Владимиров.
— Толя, — вкрадчиво заговорил начальник полиции, — мы поверили тебе. И нам бы хотелось, чтоб в Великой Германии ты был также предан новому порядку. Мы с тобой еще встретимся до отъезда. У меня больше вопросов нет.
Зоренко поклонился и вышел из кабинета.
— Что скажете, милостивый государь? — самодовольно и с вызовом спросил Владимиров.
— Думаю, мы...
— Мы?!
— Прошу прощения, — несколько смутился Дахневский. — У меня нет сомнений, что мы напали на след подпольщиков.
— Вот и действуйте.
— Не сумлевайтесь. Нам нужно было ухватить за ниточку. Она хоть и тонкая, но это уже кое-что!
День тянулся медленно. Владимиров был доволен, что его больше никто не беспокоил. Потом позвонил Шеверсу и услышал его шелестящий голос.
— Герр гауптштурмфюрер, докладывает Владимиров.
— Да.
— Мне нужно с вами поговорить.
— У вас что-то срочное? Я не располагаю временем.
— У меня был сегодня любопытный посетитель, некий Зоренко...
— А-а!.. — протянул шеф СД. — Мне уже доложил начальник полиции. Что ж, молодцы ваши полицейские. Я ими сегодня доволен.
Вот, подлец, опередил! Настроение у Владимирова испортилось.
А Шеверс продолжал:
— С вами сегодня майор Штейнбрух говорил?
— Нет.
— Он позвонит. Его указание выполните беспрекословно.
На улице начало темнеть, когда зазвонил телефон. Говорил Штейнбрух. Владимиров выслушал майора и, закончив разговор, достал из кармана жилетки часы. Рабочее время закончилось. Вызвал Диану, которая вошла в кабинет с блокнотом и карандашом в руках.
— Вы мне сегодня очень нужны, — просительно сказал он.
— Хорошо, я приду, — с обыденной интонацией ответила она.
Дома Владимиров задернул на окнах тяжелые шторы, включил настольную лампу. Подошел к буфету, достал начатую бутылку коньяка. Налил рюмку и выпил залпом. Тишину нарушил бой стенных часов. Скоро должна прийти Диана. Он глубоко вздохнул и на его лице промелькнуло сожаление. Сегодня они расстанутся. Сожаление было искренним, но пойти против приказа Штейнбруха он не мог. А указание было лаконичное: откомандировать Диану в его распоряжение. Устное указание, и только для него. Для всех остальных секретарь переводится на работу в другой город.
От негромкого стука в дверь Владимиров вздрогнул, хотя и был готов к встрече. Диана привычным движением сняла пальто, поправила волосы и вошла в комнату.
По необходимости она приняла его ласку, и Владимиров почувствовал, как холодна она сегодня. Неужели почувствовала разлуку? — подумал он и со злостью вспомнил приказ Штейнбруха. Не решаясь начать неприятный разговор, начал перебирать пластинки. Отобрал одну из них. Несколько раз повернул ручку патефона, бережно опустил мембрану на пластинку и в комнате зазвучал знакомый эмигрантам голос певца: «Скажите, почему нас с вами разлучили?»
Диана вопросительно посмотрела на Владимирова. Ее тонкие брови изогнулись дугой.
— Это что, намек, Аркадий Мефодьевич?
— Нет, киса, не намек, — со сдержанной грустью в голосе проговорил он. — К сожалению, не намек! Мне очень тяжело расставаться с тобой, но завтра ты должна явиться в распоряжение майора Штейнбруха.
Диана ничего на это не ответила. Даже выражение ее лица не изменилось, лишь слегка вздрогнули длинные пальцы. Она молча надела пальто и вышла, тихо прикрыв дверь.
Владимиров был потрясен ее выдержкой. Нет, надменностью. Убежала, как от чумного, зло подумал он. Его взгляд остановился на гитаре с ярким бантом на грифе. Он сокрушенно покачал головой, взял ее в руки и тихо запел:
5
Штейнбрух распорядился подать кофе.
— Вилли, сделай одолжение, позвони майору Фурману. Скажи, я его жду, — попросил Рокито.
Пока ждали Фурмана, много говорили, но беседа была безликой. Вести́ такие ни к чему не обязывающие беседы полковник был большой мастер. Штейнбрух даже немного завидовал такому его таланту.
Вскоре Фурман пришел. Он был чем-то озабочен и не мог этого скрыть.
— У вас неприятности? — после приветствия поинтересовался полковник.
— Да... в некотором роде. Они постоянно преследуют разведчика. Провалился агент, — ответил он и по потускневшим его глазам было видно, чего стоило ему выдавить из себя это признание. — Было продумано все до мелочей, даже на случай проверки с той стороны.