От Рокито не ускользнул вопрос в глазах Фурмана.
— Нет, нет, — полковник протестующе поднял руку, — я не хочу и не могу совсем отказаться от массовой засылки наших помощников. Но необходимо наряду с этим готовить агентуру для внедрения в армейские штабы противника. Это позволит получать достоверную информацию о замыслах врага. — И, не спуская пристального взгляда с майора, спросил: — Желаете рискнуть?
— В моем положении нужно идти на риск, — с готовностью признался Фурман. — Но для этого необходимо иметь подготовленную агентуру.
— У вас в абверштелле есть такой человек... Шумский.
Уголки губ майора вздрогнули.
— Несомненно, — поспешно сказал он, пытаясь подавить охватившую его досаду: сам он недооценил переводчика. — Я знаю, что Шумский прошел подготовку под вашим руководством.
Начало смеркаться. На улице завизжали тормоза. Штейнбрух подошел к окну и увидел выходивших из машины сотрудников СД.
— Кто приехал, Вилли? — поинтересовался Рокито.
— Штандартенфюрер Ноймарк и гауптштурмфюрер Шеверс, — недовольно ответил майор. — Интересно, что им нужно?
Из автомашины выглянула овчарка. Ноймарк подал ей команду. Собака послушно села, прижала уши. Штандартенфюрер погладил овчарку по голове, захлопнул дверцу и пошел в здание абверштелле.
Вскинув в приветствии руку, он задержал взгляд на шефе «Ориона», и дежурная улыбка тронула его губы.
— Рад видеть вас, полковник! — но глаза его оставались холодными. — Не удивлен, встретив вас у майора Штейнбруха. Отдаю должное его гостеприимству и радушию.
— Я тоже рад видеть вас, штандартенфюрер! — любезно ответил Рокито.
Ему было известно, что Ноймарку покровительствовали люди из близкого окружения могущественного в рейхе руководителя Главного управления имперской безопасности обергруппенфюрера СС Гейдриха. Поэтому счел необходимым быть с ним не только осторожным, но и предупредительным.
— Господа, — обратился Штейнбрух к гестаповцам, — не откажетесь от чашечки кофе?
— Уверен, у вас найдется кое-что покрепче.
— Несомненно, штандартенфюрер.
Ноймарк отпил из рюмки коньяк. На его одутловатом лице отразилось удовлетворение. Он снял с длинного узкого носа пенсне, прищурил близорукие глаза. Толстыми пальцами помассировал покрасневшие от зажимов места. Испытывая неудобство от ношения пенсне, не желал их менять на очки, подражая рейхсфюреру СС Гиммлеру.
Фурман был недоволен неожиданным приходом сотрудников службы безопасности, которые не позволили до конца обсудить с Рокито задуманную ими операцию.
— Вы что-то не в духе, майор? — поинтересовался Ноймарк.
— Заботы, штандартенфюрер, — ответил Фурман.
Но Ноймарк не успел спросить, чем вызваны заботы майора, в открытую форточку донесся собачий лай.
— Мой Кони голос подает, — ласково произнес штандартенфюрер и расплылся в улыбке. — Скучает. Лучшего телохранителя не найти. — Он развел руками. — Люблю собак, господа. Это моя слабость. И сыну привил любовь к ним. Он вступил в общество по охране животных.
Вновь донесся лай собаки. Штандартенфюрер открыл окно и крикнул:
— Кони, фу!
Лай прекратился,
— Умница. А какой злой. Гауптштурмфюрер брал его на поиск бежавшего из концлагеря. Кони догнал беглеца, вцепился в горло и... — Ноймарк небрежно махнул рукой, а его взгляд стал вновь холодным и жестоким. Две глубокие морщинки, спадавшие от крыльев носа и упиравшиеся в тяжелую челюсть, обозначились резче. Наконец он оторвался от окна и позвал к себе Рокито. — Прошу извинить, господа. Мне надо посоветоваться с полковником.
По выражению их лиц можно было заключить, что беседа обоим доставляла удовольствие.
Штейнбрух и Шеверс, попивая коньяк, тоже о чем-то оживленно беседовали. Фурман, занятый своими мыслями, сидел молча. Но вскоре до него долетел возбужденный голос гауптштурмфюрера. На них обратил внимание и Рокито.
— Что случилось, господа? — поинтересовался он.
Сухощавый Шеверс прицелился взглядом в Штейнбруха, не сулившим тому добра, вызывающе вздернул подбородок.
— Меня возмущает, когда офицер абвера проявляет в отношении славян хоть какую-то мягкость!
Глаза Штейнбруха забегали, и он сдавленным от возбуждения голосом сказал:
— Бог мой, да у меня и в мыслях этого не было! Я только сказал, что отдельные наши акции могут ожесточить русских. — Он досадливо хлопнул рукой по колену, весь наполняясь холодной ненавистью к высокомерному гестаповцу. Он почувствовал себя униженным. Кровь отлила от его лица.