— Не стану скрывать, вы заслужили самое суровое наказание. Вас должен судить военный трибунал.
Сорока плотнее сжал губы. Плечи опустились. Но в глазах уже не было прежней отчужденности.
Кажется, лед тронулся, подумал Пилипенко, и спросил:
— Вы никаких известий не получали об отце?
— С начала войны — никаких, — ответил он глухо.
— Ваш отец жив. Его освободили, и он сражается с фашистами на фронте. — Уловив в глазах Сороки сомнение, достал сложенный лист бумаги. — Вот его письмо. Читайте.
Тот осторожно взял письмо, еще не веря, что оно от отца. Лишь взглянув на неровные строки, написанные карандашом, убедился — его почерк. Он начал читать письмо, губы его вздрагивали.
Пауза затянулась. Наконец Сорока поднял голову, долгим взглядом посмотрел на Пилипенко.
— Теперь можно и поговорить, — еле слышно произнес он. — Варя вам сказала правду, хотел... — И более твердо закончил: — Теперь особенно хочу все бросить и уйти к нашим.
— Готов ответить, что стал полицаем? — не выдержал Николай.
— Хуже, чем есть, не будет.
— Может быть, теперь объясните, почему пошли в полицию?
Василий глубоко вздохнул, покосился на Варю:
— Трудный вопрос. Все, как в кошмаре... Вы спрашиваете, почему я стал полицаем. А ведь я и не знаю, что ответить-то.
Он рассказал, как попал в окружение и, чтобы не попасть в плен, ночами пробирался в родное село.
— А наши все отступали. Я совсем растерялся. Тут подкатил Матвей. Самогоном угощал. Советовал поступить в полицию, чтобы в Германию или в лагерь не угнали. Пьяный был, согласился. — Он провел дрожащими пальцами по щеке, подбородку, к которым несколько дней не прикасалась бритва. И горестно признался: — Матвей обещал, что мы ничего такого против наших делать не будем. А потом как началось... Охрану неси, продукты для немцев у населения отбирай... И эти вечные пьянки! А как люди смотрят на меня? Не могу больше, не могу...
Глаза Пилипенко на секунду стали колючими.
— Вы виноваты перед советской властью. Но ваша судьба в ваших руках. От вас требуется быть правдивым и откровенным, это учтет трибунал.
Сорока молча кивнул головой.
— Он будет говорить правду! — не выдержала Варя и умоляюще обратилась к Василию: — Верно же? Ну, чего молчишь? — последние слова она произнесла с надрывом, слезы потекли по щекам.
— Успокойся, Варя, — виновато попросил Сорока и, повернувшись к Пилипенко, заверил: — Я готов ответить за все, что натворил... Буду до конца откровенным. Спрашивайте.
— Хорошо. Для начала нам хотелось бы, чтобы вы рассказали все, что знаете о Носове.
— Видел его несколько раз в селе. Он жил у Елены Стеценко. Но боюсь, мало чем смогу вам помочь. Я о нем почти ничего не знаю. Как-то Матвей, — и он посмотрел на Варю, — вы, вероятно знаете, что Матвей — брат Ленки. Да, так Матвей рассказал, что Носов служил в нашей армии. Был ранен. Вроде шел к нашим, да не дошел. Прилип к Ленке. Вот и все, что я о нем знаю.
— А где он сейчас?
— Из уездной полиции позвонили и передали, чтобы Носов и еще один красноармеец, который тоже застрял у нас в селе, явились в город на регистрацию.
— И еще не вернулись?
— Не вернулись.
— А что Матвей говорит по этому поводу?
— Молчит. Да и не хочу я говорить с ним о Носове. Не нравится он мне. Он такой... ну, юркий. Всем улыбается, говорит вкрадчиво, а глаза так и шныряют по сторонам. О таких говорят: разом глядит и в душу и в карман.
— Немцы часто бывают в селе?
— Часто.
И тут Сорока хмыкнул, взглянув на Варю. Теперь он понял, почему она интересовалась, останавливались ли у Елены Стеценко немцы, приезжавшие в село на легковой автомашине. Он рассказал об этом чекисту.
Варя сидела притихшая, радуясь в душе, что Василий разговорился.
Пилипенко незаметно для девушки кивнул Ивницкому, и тот, наклонившись к Варе, тихо сказал:
— Пойдем во двор.
Она вопросительно посмотрела на партизана.
— Пойдем, пусть поговорят без нас.
На улице было ветрено. Тяжелые облака низко неслись над землей. Варя и Николай стояли недалеко от дома, когда в соседнем дворе появилась Ольга. Николай поспешно спрятался за сарай.
— Видишь эту девушку?
— Ну и что?
— Запомни ее, — с волнением продолжал Николай. — Это близкий мне и Андрею человек.
Ольга в это время разговаривала с соседкой. Потом развязала узелок, что-то показала. Соседка слушала и ответы сопровождала выразительным жестом: не надо! Она уже повернулась, чтобы уйти в дом, но Ольга схватила ее за руку, продолжая что-то оживленно говорить. Соседка остановилась, затем они вместе вошли в дом.