Ольга смущенно отстранилась от Андрея, вынула платочек и долго вытирала лицо от слез.
— Вы сами сказали, что виноваты перед нами. Зачем же тогда плакать? — сказал Рязанов. — Вы должны гордиться, что вас любит такой парень, и вы должны оправдать его любовь.
— Кто он? — испуганно спросила Ольга у Андрея. И тот, склонившись к ее уху, тихо сказал, что это его командир.
В это время вернулась Варя, поставила на стол горшок с вареной картошкой, налила в стаканы чай, настоянный на липовом цвете.
Молча сели за стол.
Вдруг Ольга повернула голову в сторону Рязанова и решительно сказала:
— Возьмите меня с собой. — Какое-то время она помолчала. Губы ее вздрогнули. — Не могу я больше видеть фашистов, играть для них в театре и на музыкальных вечерах. А тут еще этот Владимиров!.. Прошу, возьмите меня с собой. В школе я была в санитарной дружине. Могу быть санитаркой. Да хоть уборщицей...
Рязанов взглянул на Андрея. Тот опустил голову, между бровей его пролегла морщина.
По просьбе Ивана Федоровича Ольга подробно рассказала, как попала на музыкальный вечер, как познакомилась с Рокито, Штейнбрухом, шефом городской СД Шеверсом.
Из показаний Шумского Рязанов уже знал, кто такие Рокито и Фурман. И он еще раз утвердился в правильности принятого решения встретиться с Ольгой.
Действительно, подумалось ему, было бы хорошо иметь среди сотрудников абвера и службы безопасности своего человека. Однако он понимал, что теперь следовало убедить Ольгу вернуться в город и что ее участие в театре, музыкальных вечерах принесет больше пользы, чем ее скромный труд, скажем, санитарки в госпитале. Но настаивать на таком предложении нельзя. Необходимо ее добровольное согласие. И он без нажима подвел девушку к мысли, подсказанной ему ранее Пилипенко.
От сознания, что придется встречаться с Штейнбрухом, Фурманом и Владимировым, поддерживать, хотя бы для видимости, дружеские отношения с Пампурой и Дерюжкиным, Ольга ощутила тяжесть внутри.
— Смогу ли я? — с сомнением обронила она. — Я и стрелять-то не умею...
— Стрелять и не нужно, — улыбнувшись, перебил ее Иван Федорович. — Вам нужно теперь быть более наблюдательной и запоминать, какие новые военные появятся в городе, о чем будут говорить офицеры абвера и СД. И если согласитесь вернуться, не уклоняться от предложения Владимирова вступить в организацию. Это тоже очень важно для нас. — Потеребив мочку уха, он продолжил: — Впрочем, я не настаиваю на нашей просьбе. Могу взять с собой. Но должен добавить к сказанному, что доверить такое поручение мы решаемся не каждому.
Ольга приняла предложение Рязанова.
Утро для Петрова началось с печального известия о гибели Сизова. Он как раз из тех, кто старается быть незаметным. К таким людям привыкают, даже иногда не замечают и начинают сожалеть тогда, когда их уже нет.
Свое дело Сизов делал старательно. Николай Антонович невольно сравнил его с напористым Кузьменко. Несомненно, его заместитель инициативный оперативный работник, но он подавлял подчиненных непререкаемостью суждений. Сотрудники побаивались его, были с ним осторожны. Сложные отношения складывались у Петрова с заместителем. А тут еще стало известно, что Кузьменко в беседе с одним из руководителей отдела контрразведки фронта высказал мысль, что работа с Шумским продвигается медленно, и дал понять, что если бы ему доверили эту работу, то доказал бы, на что он способен.
Игра с пленным абверовцем действительно затягивается, отнимает много времени. За Шумским, он уверен, кроется что-то серьезное. Нужно только набраться терпения. И в то же время он сознавал, что в военное время никто ему не позволит долго выжидать. Слишком дорого может обойтись такое выжидание.
Петров тщательно изучал написанные бывшим абверовцем документы. Все излагалось логично и убедительно. В его поведении каких-либо изменений после встречи со связником не отмечалось. Ни к кому и ни к чему неоправданного интереса не проявлял.
Размышления Николая Антоновича прервал вернувшийся из партизанского отряда Рязанов. Он доложил о выполнении задания в Харькове. Затем рассказал, что по собственной инициативе посетил Варю. Но и она никаких известии от Сороки не имеет. По выражению его лица Петров догадался, что он что-то недоговаривает. Это было несвойственно для Рязанова. Видимо, он где-то вышел за рамки задания и сейчас думал, как бы более убедительно изложить свои действия. Петров по опыту знал, что в такой обстановке не следует ускорять событий, чтобы не заставить подчиненного из-за боязни быть наказанным искать ложный выход.