От попавшего в глаза дыма навернулись слезы, рукой он смахнул их и продолжал:
— Елизаветинский имеет пароль для связи с Бахаревым. С этим паролем пойдешь к нему. Постарайся убедить его, что наступил момент, когда нужно поднять восстание. И он, как старший по званию, должен возглавить мятеж, объединить свою банду с группой Елизаветинского, с которым должен встретиться и обсудить план действий. Задачу понял? На подготовку тебе даю два дня.
Когда Петров отправился в путь, солнце уже вышло из-за горизонта. Снег искрился под ногами. Ранний мороз, ранний снег. Ему вспомнилось: кто-то сказал, что видел на Аринин день улетающих журавлей. Значит, к Покрову нужно ждать первых морозов. Он шел неторопливо, засунув руки в карманы поношенного овчинного полушубка, и в хутор, где жил связной Бахарева, прибыл, когда на землю уже опустились сумерки. На стук дверь открыл кряжистый дед. Услыхав пароль, впустил в дом гостя.
Вскоре за Петровым приехали два брата-близнеца. На санях повезли на базу. Когда подъезжали, завязали ему глаза. Сани остановились, и повязку сняли. Яркие лучи солнца ослепили его, и он зажмурился. А когда открыл глаза, увидел плотного мужчину средних лет в бекеше, отороченной смушком. Мохнатые брови сдвинуты, а смотрит настороженно.
— Я Бахарев.
После обмена паролями главарь поинтересовался здоровьем Елизаветинского и сказал:
— О деле поговорим позже. Сейчас отдыхайте.
Он кивнул близнецам. Один из них проводил Петрова в примыкавшую к горнице каморку. Окошко выходило во двор к стене сарая. В случае опасности из этой ловушки не уйти, подумал он. Начало темнеть, когда к нему пришел один из братьев и пригласил ужинать. За столом сидел Бахарев, мрачно поглядывая на присутствующих. Он представил сидевшего рядом рослого с побитой оспой лицом здоровяка, лоб которого пересекал рубец — след старой раны.
— Начальник штаба капитан Силин Михаил Борисович, — затем глазами указал на невзрачного мужчину неопределенного возраста: — Улитин Мефодий Прокофьевич, — и с усмешкой добавил: — Наш идейный руководитель, эсер.
И тут Николаю Антоновичу припомнилось предупреждение Пошкаса, что Бахарев — монархист. С эсерами, кадетами и анархистами он лишь временно пошел на вынужденный союз.
Остальных главарь представлять не стал. Ограничился репликой, что это его боевые соратники.
Во время ужина Петров имел возможность наблюдать за сидевшими за столом. Особенно заинтересовал его Улитин. Говорил он быстро, немного гнусавя. Верхняя губа его была узкая, а нижняя отвисшая, отчего выражение лица казалось пренебрежительным.
После ужина Бахарев предложил гостю изложить цель своего прибытия. Петров, ссылаясь на штабс-капитана и его «штаб», обосновал своевременность начала мятежа в губернии, необходимость объединить силы заговорщиков, а план действий обсудить при личной встрече с Елизаветинским.
Наступило молчание, которое прервал главарь:
— Прошу, господа, высказываться.
Тишину буквально взорвало. Улитин заговорил быстро, пытаясь доказать, что успехи Колчака еще не являются убедительным поводом для начала восстания. Начальник штаба возражал ему. Эсер, брызгая слюной, набросился на Силина, обвиняя его в узости мышления и недальновидности.
— Господа, — вмешался в их спор Петров. — Начинать задуманное с сомнений и нерешительности — значит заранее погубить дело.
— Объединяться рано! Н-да, рано! Нужно еще выждать. Начав восстание объединенными силами в тылу красных... э-э... привлечем к себе этим крупные силы. И что тогда? — эсер с вызовом обвел взглядом присутствующих.
— А ты шибко не пугай! — глухо буркнул средних лет мужчина, на груди которого лопатой лежала тщательно расчесанная рыжая борода. Он часто облизывал губы, словно его мучила жажда.
— Я...э-э... милостивый государь, не пугаю. Особенно тебя, Алымов. — И обратился к остальным руководителям банды: — Э-э... господа, нас поддерживают крестьяне. Они недовольны продразверсткой. Н-да, они недовольны большевиками. А это, господа, много значит! Мы держава мужицкая. Да, да, мужицкая! Большевики долго на пролетариях не продержатся.
— Ты опять за свое! — нахмурив брови, бросил Силин.
— Да, Михаил Борисович, за свое. Э-э... нужно выждать время. Восстание еще не назрело, а значит — нет смысла объединяться. Н-да, не время еще.