— Нет, ты мне, папаша, скажи,— тормошил Крыгин Савоху,— разве не сволочи эти, которые делают фальшивые камушки? А я теперь за них страдай.
— Не обмани, да не обманут будешь.
Крыгина такой ответ озадачил:
— Постой, постой, борода. Да ты никак поп? Какого черта сразу-то не сказал! Вот татарина окрестить надо.— Крыгин захохотал, повалился на спину, задрыгал ногами.
В обитую жестью дверь загрохотал ключом надзиратель. Прекратите, мол, шум.
— Не богохульствуй,— сказал Савоха и уставился в угол.
Да, впрочем, не надолго. По натуре общительный человек, он уже через час мирно беседовал с Крыгиным. Объяснил ему, что он церковнослужитель, но не священник, а дьяк. Попал в заключение за веру.
— Как это?— не понял его собеседник.
— А так. У нас в селе церковь закрыли, кресты золоченые антихристовы дети поснимали. Ну,‘наши прихожане возмутились, решили им насолить. Колхозную ригу с зерном подожгли. А местное НКВД на нас с отцом Николаем возвело напраслину: подстрекали, мол. Батюшке господь помог скрыться, а меня взяли.
Ятаров помалкивал. Он знал всю подноготную дьячка Стюхи, но вида, конечно, не подавал. Он вроде бы даже и не заинтересовался его рассказом, вез ходил, ходил по камере из из угла в угол.
— Слушай, как тебя, Татаров...
— Ятаров.
— Слушай, Татаров-Ятаров, перестань ходить, уже в глазах рябит.
Камил полез на нары, сел, скрестив ноги.
— А почему он все время молчит?— поинтересовался дьяк.
— Все думает, как его будут расстреливать.
— Да ну!
— Вот тебе и ну. Целый поезд с тракторами с рельс спустил. Краем уха слышал, надзиратели на прогулке говорили.
Ятаров безучастно смотрел в угол.
Назавтра, знакомясь с камерой, Савоха обнаружил в углу «случайно» отошедшую широкую половицу. Постоял, покачался: пружинит; Камил не смотрел в его сторону, но заметил интерес Савохи. А тот лег на нары, задумался. «Обдумывает,— догадался Камил.— Взвешивает, сказать или не сказать этому балаболке Крыгину». В дверях загремели ключами.
— Крыгин! Собирайся с вещами!
— Во! На этап! На какой курорт отправите, гражданин начальник?
— Не разговаривать!
— Позвольте откланяться!— Любитель бриллиантов сделал реверанс и исчез за дверью.
Савоха зашептал через минуту:
— Послушай, парень, а не уйти ли и нам отсюда?
— Как уйдешь?— отозвался Ятаров. Савоха подумал, что этот натворивший бед молокосос не прочь будет принять участие в его затее.
Ночью они уже рыли. Рыхлили слежавшийся грунт: большим гвоздем, извлеченным из половицы. Землю раскидывали там же, в подполье, благо, камера была на первом этаже старенького двухэтажного домишки.
Работали по очереди. На нарах — для смотрящего в глазок — лежит «манекен»— свернутое наподобие лежащего человека одеяло. Если в дверях загремит ключ, свободный от работы должен быстро пройти к порогу, чтобы прикрыть обзор камеры. Другому потребуется всего несколько секунд, чтобы вынырнуть из-под стены и поставить на место доску. Но такое случилось единственный раз. Часов в одиннадцать вечера — внезапный звон ключа в двери. Ятаров в два прыжка оказался у порога.
— В чем дело?
Камил прикинулся дурачком.
— Я думал, на прогулку.
Вошедший надзиратель не на шутку рассердился:
— Какая прогулка! Порядка не знаете.
Савоха, успевший уже нырнуть под одеяло, встал, вытянулся возле своей постели по стойке «смирно».
На десятые сутки лаз уперся в не очень прочную кирпичную кладку. Это был, видимо, канализационный колодец, находящийся за тюремной оградой. Расшатали кирпичи и вернулись в камеру.
Уйти решили следующей ночью. Днем Ятарова вызвали якобы на свидание с братом. Он получил последние инструкции на свою далекую и опасную командировку и вернулся в камеру, нагруженный «передачей».
Тюрьму покинули вскоре после отбоя. Оставив на нарах манекены, по очереди нырнули в лаз.
И снова Савохе пригодилась его профессия переправщика за кордон. Пригодились старые тропы и старые связи. Молодой «его напарник» не возражал против того, чтобы перейти границу.
— Мне здесь житья не будет,— покачал он головой.
— Что верно, то верно, парень. Как и мне, рабу божьему. Прости господи, прегрешения мои тяжкие.
Прегрешения у Савохи действительно были тяжкие. Но наша разведка решила пожертвовать этим ярым врагом Советской страны, чтобы внедрить своего разведчика Камила «Ятарова» в систему неприятельской разведки.-
Границу миновали благополучно. Камил чувствовал, что сказался не столько опыт Савохи в этом деле, сколько заранее разработанный сценарий. Правда, на самой пограничной черте, у пересохшей речки, возле небольшого белорусского местечка их «обнаружили», стрельнули даже вдогонку. Но они нырнули в овраг и, пробежав с полкилометра, благополучно вышли на ту сторону.