— А-а-а, станичное командование!— приветствовал их Смирнов.— Что, владения осматриваете или ищите кого?— спросил Смирнов.
— Да вот надо посмотреть, что делается за станицей и у реки. Авось понадобится дорожка на восток,— озабоченно сказал Бояркин.
— Да,— ответил Смирнов,— все возможно. Каждый полководец должен знать и обеспечить свои тылы, без этого он не полководец.
— Ну, как там фриц, молчит?
— Да помалкивает пока что,— ответил Смирнов.
— Небось, насмотрелся, сколько войска в прибрежных селах на передовой, и поджал хвост,— заметил Крюков.—- Ему, пожалуй, сейчас не до нас. Севастополь там у него в горле застрял.
— Да, Севастополь...— раздумчиво сказал Смирнов.— Трудно сейчас там, насели немцы со всех сторон.
Закурили.
— Далеко был, Александр Сергеевич?— спросил Бояркин.— Если не секрет, конечно.
— Не секрет. Спешу от командования к себе,— ответил Смирнов.— Скажите, Сидор Панкратович, остались ли кто из рыбаков да лесников сейчас дома, не призванными в армию?
Бояркин подумал.
— Немногие. А то все старики да женщины, остальные уже воюют.
— Что, товарищ капитан,— спросил с улыбкой Крюков,— порыбачить вздумали или на охоту потянуло?
— А что ж, в лучшие времена можно бы — места тут подходящие. Вместе с вами бы и поохотились. А сейчас до охоты ли? Разве что на двуногого зверя...
— Да, промышляет здесь какая-то двуногая вражина, слышали мы,— понял Бояркин.— Только где она, трудно сказать. В наших местах не то что десяток, тысячи можно спрятать и не найдешь — вон какие заросли.
— Ну, хорошо, товарищи, до встречи. Пожалуй вближайшие дни встретимся, надо кое-что обговорить.
— Всегда рады, у нас прием круглые сутки.
И они разъехались.
У реки можно жить — Смирнову вспомнились родные сибирские края, речушка, возле которой он жил. Рыба прокормит не один день, да и дичью можно промышлять. Припомнилось, как однажды дед сердито отчитал его за то, что они с дружком вздумали ловить проголодавшихся перелетных гусей на рыбачий крючок, на который насаживали кусочек вареной печенки.
— Это же варварство,— корил их дед,— так бесстыдно обманывать живность! Порядочный охотник берет только ослабевшую птицу, неповоротливую, ту, которая сама себя защитить не может.
«Может, и господин вахмистр вот так промышляет?— размышлял Смирнов,— тогда ему особенно часто из камышей и выходить не надо. А он выходит и довольно часто в последнее время. Вон выполз и даже машину успел обстрелять. Очевидно, выслуживается перед фашистами, чтобы было о чем им доложить. А возможно, и связь у них налажена. Тогда что же? Значит, абвер в этих краях делает ставку даже на такую нафталинную рухлядь, как Марущак?»
У въезда во двор, где размещалась его группа, Смирнова встретил старшина Сухоручкин.
— За время вашего отсутствия происшествий не случалось,— бойко доложил он капитану.— А вам повезло, подоспели прямо к ужину. Можно мыть руки — и прямо за стол. Да и гость у нас есть, веселей ужинать будет. Правда, ни с кем другим, кроме вас, говорить о своем деле не хочет. Подавайте ему только самого главного. Вот уже больше двух часов вас дожидается.
Отряхнув пыль и сполоснув лицо и руки, Смирнов зашел в хату .Пройдя небольшую переднюю комнату, которую старшина называл не иначе, как «штаб», Смирнов прошел в смежную. Навстречу ему поднялась молодая, одетая по-будничному женщина. «Видно, прямо с работы,— отметил про себя Смирнов.— Что же у нее такое неотложное?»
— Здравствуйте, гражданка,— опередил он пытавшуюся подняться гостью. Сидите, сидите! Чем могу служить? Может, поужинаете с нами?
— Нет, нет, спасибо. Разговор у меня есть. Я так смекаю — важное дело,— бойко заявила гостья.
— А вы, простите, кто будете?
— Я-то? Колхозница здешняя. Шабанова Варвара.
— А по батюшке?
— Платоновна, стало быть.
«Платоновна» зарделась. Вряд ли ее когда величали так.
— Ну что ж, рассказывайте, Варвара Платоновна.
Смирнов сиял полевую сумку, натрудивший плечо противогаз и присел возле стола на опрокинутый ящик.
— Вы уж не обессудьте, что от дел отрываю. Одним словом, под нашим селом у переезда валяется военная машина, которую четыре дня назад спалили. Так вот, говорят наши казачки, что это натворили Марущаки,— есть тут у нас такие кобели, с прошлой осени мотаются в плавнях, да и в базы заглядывают. Они, сказать, раньше для нас безвредными были. Гутарили, что дезертиры это, от войска ховаются. Бывало, если милиции или начальства какого в селе нет, они и на люди появлялись. А больше по ночам шастали и брали где что плохо лежит. А теперь осмелели, варнаки, начали даже на машины нападать, бандюги. Говорят, что больше всего они по соседним хуторам бродили, а когда в наших краях появлялись, то заходили к тем, кто побогаче, а иногда к старой бобылке Соколихе наведывались. Живет тут у нас такая на окраине села, недалеко от Кубани. Она их и принимала, и подкармливала, а в прошлые годы, бывало, и самогоном потчевала.