— Почему не скажу? Скажу: в составе пятьдесят первой отдельной армии.
— Та-ак... В пятьдесят первой отдельной, значит. В морской пехоте, в двадцать второй дивизии?
— Да, да! В двадцать второй дивизии!— начал терять терпение Нилин.
— Так двадцать вторая дивизия — это же немецкая дивизия!— усмехнулся Карнов.
Нилин вскочил с табуретки.
— Что вы меня путаете, товарищ старший лейтенант? Почему ваши люди меня задержали? Вы будете отвечать за то, что мешаете мне выполнять задание!
На лице у старшего лейтенанта все та же усмешка:
— Спокойно, Нилин, садитесь! Я буду очень рад, если мне удалось помешать выполнить порученное вам задание. А об ответственности за мои действия не беспокойтесь, я отвечу, где понадобится.
Нилина раздражал этот дотошный энкавэдист. Служака! Даже папирос порядочных не имеет, смалит махорку.
— Уведите задержанного! — приказал Карнов.— Вам, Нилин, советую поразмыслить. У вас будет на это время. Я еще раз вас вызову, если раньше сами не попроситесь ко мне па беседу.
Нилина увели.
Карнов досадовал, что не удалось добиться от задержанного желаемых результатов. Нет, это не уголовник из города Мелекеса. Тут птичка другого полета.
Ятаров был у себя один. Устал чертовски. Пять дней потребовалось им с Остером, чтобы подготовить и перебросить через пролив на Тамань нового агента Вильке. Этот 3юйд-113 был из молодых, да ранний. Сколько бы ни репетировали они предполагаемые сцены допросов, Алексей Шубин ни разу не отвлекся, в роль сухопутного моряка вошел хорошо. Но только нее время нервничал, срывался:
— Да что вы меня, как несмышленного, натаскиваете! Все сделаю как надо.
Гауптман с его холодной рассудительностью не любил нервных, горячих, считал, что это народ ненадежный. Не будь Зюйд сыном Остера, Ятаров предложил бы отставить эту кандидатуру, несмотря на «гут легенду». Успел Ятаров приглядеться к новому агенту — озлоблен, твердо уверен, что добьется «места под солнцем» хотя бы для этого пришлось жечь, убивать, вешать. Сам говорил о том Ятарову. Нет, такой не явится с повинной к советским властям, такой натворит за линией фронта бед.
Но прошло время подготовки, и 3юйд-113 пошел на ту сторону. Ятаров знал о нем все или почти все. Он идет проверить, что уже сделал Посол и подключиться к его группе. После выполнения им задания и оккупации фашистскими войсками Тамани 3юйд-113 временно должен был остаться на месте и поинтересоваться людьми, которые не смирятся с «новым порядком». Немцы уже хорошо знали, что в оккупированных районах таких было много.
Наиболее дальновидные гитлеровские политики видели, что одними победами в танковых и воздушных боях Россию не сломить. Надо подорвать патриотический дух населения, а для этого нужна кропотливая и умелая работа агентуры.
Все эти истины Ятаров слышал не раз от своего шефа, да и сам вынужден был повторять их готовящимся к переброске.
А он устал... От ненавистного окружения, от постоянного чувства неудовлетворенности своей работой. Вот ведь и с Послом неудачно получилось. Отправили его в тыл Красной Армии. Опасная группа! Ятаров на следующий день должен был передать сообщение об этом. А передал несколько недель спустя, когда наладилась связь.
Зато сегодня все прошло по плану. Старик с ручной тележкой «случайно» нашел в дупле тополя записку. Через два-три дня радиограмма пойдет в эфир, на Большую землю.
До боли в сердце вспоминал Камил Ятаров свою жизнь до ухода в чужие края. Даже жениться не успел. Хотя мать уж было и невесту приискала. А тут война. Камил Фаизов не терял надежды побывать в родной Казани, а пришлось отправиться сюда. И вот уже сколько лет обретается в таком окружении. Увидела бы старая Фатима своего сына в этом мундире, глазам своим бы не поверила.
Абвер — разведка грубая, рассчитывающая на массовость, провокации, шантаж. Люди здесь жестоки и коварны даже при проверке своих официальных и неофициальных сотрудников. В мае Камилу настоятельно рекомендовали присутствовать при допросах, которые проводились офицерами разведки одного из батальонов карательного полка СС «Варяг*-. Этот полк был сформирован в начале войны, в основном из белоэмигрантов и предателей. Под их «опекой» и содержались захваченные в плен под Керчью, у Турецкого вала наши пограничники. Их батальон дрался там в окружении много дней уже после того, как части Красной Армии отступили через пролив.
Было известно, что они обороняли одну из высот — ключевую позицию перед входом в прибрежную долину. Батальон сражался геройски, до последнего патрона.