— Хорошо, проверим.
«Допрашивать и допрашивать надо,— думал Карнов,— не давать опомниться, не делать пауз, которыми Нилин может воспользоваться для измышления новой легенды. Не все ясно пока, многое надо уточнить. А что он с той стороны — сомнений нет».
— Значит, вы Шубин Алексей Федорович, рождения 1918 года, из Донбасса?
— Дежурный!— позвал Карнов.— Попросите ко мне младшего лейтенанта Заозерного. А почему вы не в армии?
— Был, да... дезертировал.
— Когда?
— Еще в сорок первом году.
— И до сих пор скрываетесь?
— Да.
— Где?
— Везде бывал. Последнее время в Мариуполе. Работал на заводе, недалеко от Сартаны.
— Как же вы поступили на завод, если вы дезертир?
— А так и поступил. В отделе кадров завода я объяснил, что был на отрывке окопов. Подошли немцы, наши все разбежались, ушел и я. Возвратиться к себе домой, в Кондратьевку, не мог, она уже была занята, поэтому оказался в Мариуполе. Завод тогда еще работал, вот меня и приняли.
В это время в комнату вошел молодой офицер в темнозеленом военном костюме, с маузером в темно-вишневой деревянной колодке.
— Здравствуй, младший лейтенант, здравствуй! Как добрался?
— Ничего, хорошо. Все поручения выполнил.
— Добре. Вот земляка хочу тебе представить. Узнаешь?
Заозерный подошел ближе к задержанному, воскликнул :
— Алешка, ты? Вот встреча! Товарищ старший лейтенант, это действительно земляк, с Кондратьевки. Алешка Нилин.
«Вот тебе раз,— удивился Карнов.— Только что с таким трудом добился признания, что он Шубин. Ничего не понимаю».
А Нилин не отреагировал на восторг земляка. Смотрел в угол, молчал.
— Что ты здесь делаешь, Алексей?
— Вот уже четвертые сутки морочит нам голову твоя земляк, товарищ Заозерный,— ответил за Нилина Карнов.— Четвертый день сказки рассказывает и не хочет говорить правду.
— Алексей,— обратился к нему Заозерный,— ты что, не узнаешь меня? Вспомни Кондратьевку, нашу одноэтажную школу, в бараке, около столовой, помнишь?
Нилин продолжал молчать.
— Что с ним, товарищ старший лейтенант? Почему он молчит? Натворил что-нибудь?
— Да, видимо. Вот уже несколько дней разбираемся, но толку пока мало.
— Слушай, Алексей, что ты сделал? Неужели снова за старое взялся?
— Я ничего тебе не скажу, не спрашивай...
— Ага, значит, узнал меня? Он что, товарищ старший лейтенант, не дезертир ли?
— Хуже, наверное. Что ты о нем знаешь?
— Мы вместе до войны жили на шахте «Кондратъевка», в одной школе учились, даже за девчатами вместе ухаживали. Он был в старшем классе, а я младше на год. Ну он дружил с моей одноклассницей Верой Жалиной. Иногда я даже записки от него ей передавал.
— А о какой провинности ты ему напомнил?
— Да была у нас тогда история. Он с двумя дружками ночью залез в ларек школы. Выл суд. Ему дали условно три года, исключили из школы. А потом мы переехали на шахту имени Калинина, и я его потерял из виду. Позже он, кажется, работал в шахте «Кондратьевка», на электровозе.
— Ну вот, видите, а вы не верите, что я работал после горпромуча машинистом электровоза,— вмешался Нилин-Шубин.
— Товарищ Заозерный, а ты не помнишь, у кого он жил на шахте «Кондратьевка» и где?
— Как не помнить? Он жил у дяди, недалеко от шахты. Мы, мальчишки, Нилину завидовали: он очень хорошо одевался, ходил в школу в светло-коричневом коверкотовом костюме. И часы наручные у него были, такие маленькие...
— А что о нем еще вспомните?
— Говорили тогда, что у него кто-то из родственников где-то за границей живет, дядя или даже отец, и посылки ему присылает.
— А все его знали как Нилина или под другой фамилией?
— Нилина, конечно. Какие еще другие фамилии?
— А вот он говорит, что не Нилин!
— А кто же он?
— Он утверждает, что он Шубин.
— Ты что, Алексей, совсем заврался? Кто же ты на самом деле?
— Да, я тогда был Нилин, а сейчас Шубин. На «Кондратьевке» жил под фамилией моего дяди по матери, Нилина, а моя настоящая фамилия по родному отцу — Шубин. Моя мать, Шубина, живет где-то здесь, в этих краях, можете ее разыскать и через нее все проверить.
— Та-ак... Это интересно. .
Карнов задал Шубину еще несколько вопросов. Но тот отвечал нехотя, невпопад. И вдруг, вздохнув, выдавил:
— Хорошо, я все расскажу.
И заговорил зло, будто бичевал сам себя.
В минувшую гражданскую войну двухлетним мальчишкой они с отцом Федором Поликарповичем Шубиным, белым офицером, и матерью Надеждой Арсентьевной отходили к морю. Мать заболела тифом и осталась у чужих людей, на Кубани, а они добрались до Новороссийска. На пристани была невероятная толчея, и он потерялся, отбился от отца.