Краем глаза Джон заметил, как справа приближаются высокие люди с решительными лицами. Очередь пассажиров, включая «битловскую» компанию, разом умолкла.
Внутренний голос Истмана с одесским акцентом предков горестно запричитал: «Ай-вэй, отмазывайся, парнишка! Отмазывайся пока не поздно! Скажи, что ты ни сном ни духом, скажи, подкинули-подставили!»
Как юрист, он совершенно точно мог предсказать развитие дальнейших событий. Сейчас их всех задержат и начнут разбирательство. Они опоздают на самолет и, соответственно, не успеют в срок предстать перед кремлевским руководством. И в тот же день это самое руководство уже будет в курсе, что прославленные «Битлз», выступающие за мир во всем мире, на самом деле – банда наркоманов, пытавшихся проникнуть в СССР, чтобы насаждать там чуждые советским людям ценности – такие, как наркотики и сопутствующий им разврат. А это, в свою очередь, означает почти неминуемый крах предприятия по воскрешению группы, которое, в сущности, еще и не началось.
И тогда Джон Л. Истман, избалованный мальчик, изнеженный юноша, вальяжный и чопорный адвокат, принял первое в своей жизни по-настоящему мужественное решение. Он повернулся к окружившим его таможенникам и сказал:
– Это мое. Остальные не имеют к этим наркотикам никакого отношения.
– Джон?! – услышал он голос сестры и обернулся к Линде, которая смотрела на него с ужасом и недоверием.
– Да, Линда, я наркозависим, – сказал он ей, с трудом подавив накатывающую истерику. Затем внутренне собрался, обернулся к толпе и с пафосом повторил: – Я наркозависим! Я выкуриваю в день до десятка сигарет с э-э-э… имеющих наркосодержащую начинку. Каннабисную начинку. До десятка этих…
– Косяков, – подсказал молодой таможенник.
– Да, да, косяков! А затем я испытываю состояние эйфории, то есть ловлю этот, как его…
– Кайф, – выручил кто-то из пассажиров.
– О да, благодарю вас, именно кайф. Более того, – его голос становился все тверже, – должен официально заявить, что я испытываю болезненную тягу к данным противозаконным веществам уже довольно существенный период моей жизни. И я неоднократно приобретал вышеуказанные вещества, подпадая тем самым под юрисдикцию параграфа номер девятьсот двадцать четыре Уголовного кодекса.
Сказав все это, он протянул вперед расслабленные кисти рук и добавил по-простому:
– Вяжите меня, люди добрые.
Забрав пакет с марихуаной, Истмана вежливо увели. В какой-то момент он резко остановился, обернулся и, глядя на Линду, открыл было рот, чтобы что-то крикнуть, но промолчал, опустил голову и, подталкиваемый конвоирами, исчез за углом. Остальные в состоянии легкого ступора прошли на телескопический трап.
Даже на лице Йоко читалась растерянность, хотя, возможно, это было и разочарование. Негромко ругаясь по-японски, она, проходя мимо стойки, как бы нечаянно сбросила локтем на пол бордовую папку и уже занесла каблук, чтобы вволю потоптаться по ней, но услужливый сотрудник «Аэрофлота» успел папку поднять и вложить оливковой от ярости японке в руки.
– Возьмите! – сунула она папку Вепреву так, как будто та жгла ей ладони.
Вепрев единственный сохранил в этой ситуации полное самообладание. Пристально посмотрев на папку, потом на Йоко, он криво усмехнулся, обогнал компанию на пути в лайнер и негромко сказал:
– Выше нос, ребята. Уже через час Джона выпустят по залог. Мы все знаем, кто его родственники и какие у них возможности.
– А кто, черт побери, будет вести наши дела в России?! – сердито спросил Леннон.
– Вот уж от кого не ожидал, – удрученно покачал головой Пол. – Ну, допустим, ладно – я, я – рок-музыкант, но чтобы Джон…
– Джон у вас молодец, – возразил Бронислав. – Я бы с ним в разведку не побоялся пойти. А что касается дел, то их возьму на себя я. Я справлюсь. Я Россию лучше знаю.
Провожаемые любопытными взглядами, они зашли в полупустой салон первого класса. Судя по внешности, русских тут было только трое – женщина с надменным обрюзгшим лицом супруги партийного функционера и два волосатых парня, по-видимому, сынки крутых родителей-дипломатов. Волосатики пялились на «битлов» во все глаза.
– Ущипни меня, Макс, – попросил тот, что был повыше ростом и с волосами потемнее.
Макс с удовольствием выполнил просьбу товарища.
– Ай! – подскочил темный. – Ты че, обалдел, я ж гипотетически!
– А-а, – протянул светлый. – Извини, Ник, не понял. Да они это, зуб даю!
– Брось. «Битлз» в «Ту сто тридцать четыре»? «Битлз» летят в Москву? Говорил я тебе – бери у пакистанцев, они не бодяжат.