В банкетный зал Бронислав повел «битлов» почему-то не по парадным анфиладам и мозаичным коридорам, а какой-то одному ему известной тайной тропой, по гулким железным спиральным лестницам и узким коридорам, до половины окрашенным в ядовито-зеленый цвет.
Линда взвизгнула, когда из-под ее ног с негромким цокотом шмыгнуло за угол что-то серое.
– Брайан, – не выдержал Джон, – а мы точно идем в банкетный зал, а не в подземные казематы?
– Терпение, – ухмыльнулся Вепрев.
В их звездный период во всех уголках планеты их приглашали в бесчетное количество банкетных залов, больших и малых, и все они были похожи друг на друга. Люди там ели и пили, рассказывали анекдоты, смеялись и флиртовали, заключая пари и сделки, крутились вокруг знаменитостей и красоток, сидели либо фланировали с тарелками и бокалами… Музыкантам давно уже приелась эта атмосфера. Но сегодня их ожидало нечто особенное.
Джон вспомнил об обещанном композиторе, назвавшем их «навозными жуками». Интересно посмотреть на человека, который, не зная их лично и, скорее всего, толком не слышав их музыки, вдруг так отозвался о них. В Штатах их возненавидели за длинный язык Джона, на Филлипинах они стали жертвой своего юношеского нигилизма, в Японии – заложниками религиозного фанатизма аборигенов. А тут?
– Я спрошу у него: «Что тебя подвигло на это грубое высказывание?» – поделился Джон своим намерением с Веп-ревым. – Брайни, ты что-нибудь о нем знаешь?
Тот кивнул:
– Он у нас – известнейший композитор, автор более чем двух сотен песен и музыки к куче фильмов. Его хиты русские люди распевают во время застолий, а одну песню, про веселого рыбака и его лодку (он не знал, как будет по-английски «шаланда»), по популярности в Советском Союзе можно приравнять к вашей «Yesterday». За отказ сыграть эту песню в ресторане музыкантов могут побить.
«Быть может, это была зависть? – подумал Джон. – Или его заставили? Заплатили деньги?… Но ведь такой популярный композитор наверняка очень богат».
Банкетный зал, до которого они наконец добрались, был довольно странным. Здесь не было легкой, способствующей пищеварению музыки, не было висящего в воздухе гомона толпы. Внутреннее убранство зала было поразительно спартанским. Тона в интерьере преобладали зеленые и серые.
Гости сгрудились вокруг чего-то в середине зала. Это явно не были партийные боссы или сотрудники спецслужб. Эти люди выглядели скорее как богема. Ни один из мужчин не был в галстуке, никто из женщин не сверкал драгоценностями или разрезом вечернего платья. Превалировали джинсы, длинные шарфы на шеях и растянутые свитера.
Впрочем, и сама четверка была одета разномастно, отказавшись от серых костюмов, которые еще в Лондоне пытался навязать им Истман.
Увидев «битлов», все сдержанно заулыбались и расступились. В середине на табуретке сидел и что-то жадно ел человек лет шестидесяти крайне неопрятного вида. От него остро пахло чем-то рыбным, наверное, воблой. Седые патлы торчали во все стороны, подбородок и щеки покрывала клочковатая щетина, под левым глазом цвел несвежий синяк. Он был одет в черную робу не по размеру и громадные бахилы. Рядом стоял пожилой милиционер с наручниками, которые он, видимо, ненадолго снял с бедолаги.
– Кто это? – пораженно спросила Линда со смесью брезгливости и жалости в голосе.
– Осужденный Богословский, – отрапортовал милиционер. Бронислав начал переводить:
– Задержан за тунеядство по статье двести девятой УК РСФСР. В данный момент этапирован во Дворец съездов для встречи с ансамблем «Битлз».
При слове «Битлз» заключенный жалобно замычал и закрыл голову, как будто боялся удара. И изо рта у него выпал недоеденный рыбий хвост.
– Не бойся, не бойся, Никитушка, кушай, – неожиданно мягко сказал милиционер и погладил Богословского по голове.
Тот успокоился, заулыбался, подобрал хвост и продолжил работать челюстями.
– Послушайте! – начал Джон. – Послушай, Брайан, это какое-то Средневековье… Это что же, тот самый знаменитый композитор, который написал про нас статью? И вот во что он превратился?
– Точно так, именно из-за этой статьи и превратился, – ответил страж порядка за Вепрева. – Но давайте-ка, граждане музыканты, лучше присядем за стол, выпьем, закусим, и я расскажу вам эту грустную и поучительную историю. Тем более что потом у меня к вам будет важное дело.
Они подошли к столам и расселись. Банкет был не слишком богатым – водка, газвода, пиво, ломтики вареной колбасы, хлеб, шпроты, крупно нарезанные овощи и зеленый лук.
– Концептуально, – заметила Йоко. Все налили и выпили за искусство.
– После того как Никитушка про вас в шестьдесят четвертом ту ругательскую статью написал, – милиционер, не торопясь, закурил «беломор», – пошла его жизнь под откос. Жена стала к нему холодна, друзья отвернулись. Марк Бернес про него частушку сочинил и везде пел, только я не могу сейчас ее повторить, она сильно матерная.