Он зажмурил глаза и прижал к ушам ладони, но черные балахоны все вели свой хоровод перед его внутренним взором, а голоса бубнили и завывали, не утихая. Они давили на его мозг как опухоль, выжигая его изнутри…
Марк схватил в руки томик Сэлинджера, упал на колени и принялся срывающимся голосом читать первую попавшуюся страницу:
– «…Лучше уж пусть меня бьют – хотя мне это вовсе… Боюсь бить человека по лицу…» – Его взгляд перепрыгивал со строчки на строчку. – «…Если б хоть нам обоим завязать глаза… Я себя не обманываю…»
Марку почему-то казалось, что слова любимой книги могут заставить «ангелов» замолчать. Ведь они сидят в его голове, и книга их отвлечет. Нужно только взять себя в руки.
Он собрал всю волю в кулак и, не понимая смысла фраз, прочитал без запинки целый абзац:
– «…И чем больше я думал о перчатках и о трусости, тем сильнее у меня портилось настроение, и я решил по дороге зайти куда-нибудь выпить. У Эрни я выпил всего три рюмки, да и то третью не допил. Одно могу сказать – пить я умею!»
Последнюю фразу он выкрикнул, как заклинание. Но не тут-то было: «ангелы» всё выли на разные голоса, касаясь волос Чепмена полами своих черных плащей, и это было самое страшное, потому что выходило, что они все-таки не внутри, а снаружи.
Стрелки настенных часов завертелись вдруг с бешеной скоростью и также внезапно остановились, показывая около одиннадцати. Марк, не в силах больше терпеть хор в своей голове, принялся в отчаянии биться лбом о мягкое ковролиновое покрытие. И вдруг обнаружил, что в руках у него уже не книга, а тот самый тяжелый короткоствольный револьвер «Чартер Армз-38», который он прятал под рубашкой, стоя возле «Дакоты».
Он воспринял его как медицинский инструмент, вроде ингалятора или шприца, содержимое которого может принести мгновенное облегчение. «Счастье – это теплый ствол…» Не задумываясь ни на миг, Марк сунул этот ствол в рот, почуял запах смазки и нажал на спусковой крючок.
И даже успел почувствовать облегчение в тот короткий миг, когда злые голоса удивленно смолкли, а добрые – хрустальными голосами на знакомую мелодию – пропели:
«Счастье е-есть…»
– Это что сейчас было, Хью? – Йоко исподлобья воззрилась на Маккракена.
Он тяжело вздохнул и смиренно отозвался:
– Это было соло на шестиструнной гитаре.
– Ты уверен?!
– Нет, – честно признался он.
Атмосфера в студии «Рекорд Плэнт» царила, мягко говоря, нервная. Сначала Джон и Йоко около часа обрабатывали Дэвида Геффена, владельца лейбла «Геффен Рекордз», на предмет покупки им до Рождества прав на выпуск еще недосведенного сингла Йоко «Walking on Thin Ice»*. Приглашенные на запись музыканты томились от безделья. [* «Прогулка по тонкому льду» (англ)]
Убедить Геффена, что эта диковатая диско-композиция с пронзительным, как писк летучей мыши, вокалом Йоко чего-то стоит, было крайне важно. От этого зависело, насколько серьезно он вложится в раскрутку сингла, а позднее и всего альбома. Геффен знал в деле толк, первая же пластинка его лейбла, «The Wanderer» Донны Саммер, стала золотой, а выпущенная всего три недели назад «Двойная Фантазия» Джона и Йоко уверенно поднималась в чартах.
Но, несмотря на то что Йоко во время беседы положила Геф-фену под столиком ступню на гульфик, он не поддался, считая неправильным раскручивать сингл недописанного альбома. Бизнес важнее даже самых прозрачных намеков.
Уловка жены не ускользнула от внимания Джона, но он снисходительно относился к ее шашням – и с Геффеном, и с Дугласом, и с Хавадтоем, и с кем угодно еще. Он отвечал ей тем же – в конце концов, «открытый брак» был одним из главных достижений четы Леннонов.
Наконец они перешли непосредственно к записи и как проклятые проработали больше пяти часов с одним-единственным перерывом. Они издергали себя и звукоинженеров и уже несколько раз перессорились в пух и прах. Когда Гордон Гроуди с подвыванием зевнул во время подпевки, чем загубил ее, Джон наклонился к уху Йоко:
– Что-то сегодня не идет. Может, отложим на завтра?
– Ты забыл, что со дня на день мы летим в Лондон? – возразила она. – Ты хочешь, чтобы мой альбом остался незаконченным?! – В ее голосе явственно сквозили истерические нотки.
– Остынь, – бросил ей Джон, обернулся к музыкантам и скорчил суровое выражение лица. – Слушайте, вы, лоботрясы! Так не пойдет! Мы не можем тратить по две недели на запись одной песни. Я сам – долбаный лентяй, но до вас мне далеко. Соберитесь. Мы должны закончить этот трек сегодня – и точка. Ясно?
– А почему бы все-таки не отложить на завтра? – спросил Геффен, словно слышал короткую перепалку супругов.