– Это дети. Сущие дети.
Стали подтягиваться жители обеих сторон. Буераковцы подошли к буркинцам, все пожали друг другу руки. Пошел обмен папиросами и махрой. Война войной, а трудились все в одном колхозе, ремонтировали одни трактора, пахали одно поле и доили одних коров.
В образовавшийся круг вышел Федя. Если бы не красное, как после бани, лицо, он бы вполне отвечал былинным стандартам. На могучих плечах без шеи восседала маленькая вихрастая голова, снабженная стандартным набором из носа-картошки, пухлых губ, голубых глаз и веснушек. Необъятная грудь водоизмещением в несколько ведер, громадные ручищи-кувалды. Вся эта могучая конструкция стояла на коротких ногах в серых обрезанных валенках.
– Ну, хто тут против Феди? – спросил он, обводя толпу свирепым взглядом.
В круг, разминая кисти рук, вышел Бронислав. Федя присел, немного согнув колени, и насмешливо поднес ко лбу ладонь козырьком, как будто разглядывал букашку.
– Вот этот, что ли?
Он гулко засмеялся, затем поплевал поочередно в каждый кулак, положил левую руку на грудь, правую поднял над головой и с ревом бросился на Вепрева, намереваясь вбить его по пояс в мать сыру-землю. Но Бронислав ртутью перелился из того места, куда должна была обрушиться кувалда, и ткнул Фе-' дю двумя сложенными пальцами куда-то в подвздошие.
Федя икнул, остановился и стал смотреть вдаль. Затем он удивленно глянул на Бронислава и рухнул, как дом при сносе. Почва явственно задрожала. Вся схватка заняла ровно пятнадцать секунд. Толпа зашумела. Буераковские ввосьмером оттащили своего бойца и усадили на бревно.
В круг вышел Михаил Николаевич. Все замолчали. Видимо, его уважали обе стороны.
– Народ! – крикнул он. – Предлагаю временное перемирие! Вот к нам музыканты знаменитые приехали в гости ажио из Англии, а вы у них жен воруете. Нехорошо! Как они про нас подумают? Что русский народ только драться может да баб воровать? Про хлеб-соль забыли? Это ж стыд и позор, товарищи! Народ виновато загудел. Из толпы буераковцев и буркинцев донеслись реплики:
– Так мы чё, мы ж не знали. Примем, как полагается.
– Нюрка, тащи капусту и чего у нас там еще.
– Пацаны, так это же битлаки, бля буду, у меня пленка есть, а на коробке – фотография!
– Врешь!
– Ей-богу! Вон они стоят. Они и есть, сам позырь. Все завалились во «дворец», и, как по волшебству, через несколько минут там уже стоял стол, ломившийся от простой крестьянской еды и мутных бутылей. Джону все это очень не нравилось.
– Парни, сегодня не пить, – строго обвел он взглядом остальных. – Может, нас еще все-таки заберут из этой первобытной дыры и придется где-то играть.
– Сомневаюсь, – подал голос Джордж. – Чувствую, мы застряли здесь надолго.
Джон вдруг вспомнил того наивного менеджера из Сибири. Если бы он знал, что все обернется так, он бы, не задумываясь, поехал в этот Томчанск. Да и Термен советовал. Он тяжело вздохнул, поковырял вилкой в тарелке и стал с тоской наблюдать, как аборигены чокаются, пьют, тут же опять чокаются и снова пьют, берут руками помидоры и огурцы, обнимаются, что-то кричат друг другу, смеются и ссорятся…
Он заметил, что народу все прибывает. Появились молодые замерзшие парни в легких модных куртках. Явно городские. Они смотрели на «битлов» горящими глазами. Гостям наливали.
К Джону подошел немолодой человек, увешанный кожаными футлярами. Его сопровождал Вепрев.
– Джон, познакомься, это Петр Симоненко, сотрудник ТАСС.
– Что такое ТАСС? – неприязненно спросил Джон.
– Это самое главное информационное агентство Советского Союза. Типа вашего «Би-би-си».
– И что ему от меня надо?
– Мистер Леннон, – Симоненко начал разговор по-английски, – мы здесь уже давно, с людьми поговорили, все поняли, все сняли, и про миссис Маккартни, и Буераки эти…
Джон кивнул, ожидая продолжения.
– Мы приехали неофициально, на свой страх и риск. Мы все сделаем, чтобы наша общественность, наша молодежь узнали, как нечестно с вами обошлись.
Джон опять кивнул. Продолжил Вепрев:
– Но этого не будет ни в центральных газетах, ни по центральному телевидению. Туда не пустят.
Джон криво усмехнулся:
– А как же тогда, интересно, это увидят люди?
– Сами пока не знаем, – признался Симоненко. – Наша задача – сделать этот материал честным и исчерпывающим, а как он до людей дойдет, это уже второй вопос. Но обязательно дойдет, я в этом уверен. «Рукописи не горят».
– Ну а от меня-то вам что нужно?
– Мы хотим взять у вас интервью. Джон посмотрел на него поверх очков.
– Интервью? Вы хотите взять у меня интервью? Симоненко подался назад.
– Ну да, – несмело подтвердил он. – Нам интересно знать, что вы сами по поводу всего этого думаете.