Но вернемся в зиму, к началу безумного полета «Битлз» в Сибирь.
Они летели уже полтора часа. Джордж наклонился к уху Мучника:
– Мистер Мучник, это личный самолет мистера Якубовича? Моисей Миронович, с трудом подбирая слова, отозвался:
– No, we don't have private planes in the USSR. We took it…* [* Нету нас нет личных самолетов в СССР. Мы взяли его… (англ.)] Э-э… Напрокат… On rent… And, George, call me, please, «Mo-ee-sey»… Moses!** – вспомнил он английский аналог своего имени, который знал по песне Армстронга, и пропел для понятности: – «Let my people go!***» [** В аренду. И, Джордж, зовите меня, пожалуйста Мо-и-сей… Мозес! (англ.) *** «Идите за мной, люди» (англ.) - рефрен известной песни Луи Армстронга.]
Пытаясь понять сказанное, Джордж наморщил лоб, наконец сообразил и тоже спел:
– «…Go down Moses way down in Egypt's land…» You are Moses. And we are your Israel people… Ha-ha-ha. Yes, I understand!**** [**** «Сойди, Моисей, в землю Египетскую» (англ.) - строчка из той же песни. – Ты – Мозес. И мы – твой израильский народ. Да, я понял (англ.).]
– Ни хрена ты не андерстенд, – продолжая улыбаться, пробормотал Мучник и повернулся к кабине.
– Что он у тебя спросил? – крикнул ему Якубович.
– Твой ли это самолет. А я ответил, что мы взяли его в аренду.
– В аренду, да-да! – выкрикнул Леонид Аркадьевич и тоже захохотал. – В аренду!
…Мучник и Якубович переехали на «Жигулях» Леонида мост через Оку, оставили за собой Трухачево и свернули на Пущино. Мучник всю дорогу продремал. Якубович остановил машину недалеко от ворот на аэродром.
– Моисей, мы на месте, – негромко сказал он и легонько похлопал приятеля по плечу.
Тот вздрогнул, молча достал с заднего сиденья дубленку, тяжелую сумку, и они вышли. Ночь была холодная, но ясная. «Это хорошо», – подумал Леонид. Он всмотрелся и увидел, что ветровой конус болтается бессильно, как хобот слона.
– И это хорошо, – с удовлетворением пробормотал он. В окнах сторожевой избушки горел свет, из трубы шел дым.
Он прислушался и уловил еле слышные звуки гармони.
– А вот это уже просто замечательно. – Он улыбнулся в уже подернутые инеем усы. – Ну, Мося, – прошептал он азартно, – пока все за нас.
– А сторож-то не спит, – осторожно возразил Моисей Миронович.
– И это к лучшему, – заверил его Леонид. – Если бы мы посреди ночи затарахтели на всю ивановскую пропеллером, Мит-рич годовой запас дроби на нас перевел бы. А он, знаешь, стрелок меткий.
Они поднялись по ступенькам, потопали, стряхивая снег, сапогами. Леонид постучал, потянул за ручку двери, и они вошли. В ноздри им ударил смешанный дух самогонки, табака, кильки в томатном соусе, чеснока, псины и авиационного бензина.
Пожилой сторож сидел на стуле перед табуреткой, держа на коленях гармошку-трехрядку. На табуретке стояла шахматная доска с фигурами. Трогая клавиши гармони, он задумчиво рассматривал шахматную позицию. На кровати с блестящими шишечками кто-то, похрапывая, спал.
– Здравствуйте, Егор Митрич, – уважительно поприветствовал сторожа Якубович.
Тот мельком глянул на гостей, кивнул и вернулся к созерцанию ситуации на доске. Передвинул слона, подумал, вернул его обратно и повернулся к друзьям:
– И вам не хворать, Леонид Аркадич.
Голос у него был неожиданно высокий и молодой.
– Вот, Мося, познакомься, это наш уважаемый Егор Дмитриевич Сухопалов, ветеран Военно-воздушных сил. У Василия Сталина был механиком-мотористом. А это, Егор Митрич, мой друг Моисей Мучник.
Ветеран оглядел Мучника с головы до ног и спросил:
– Не шахматист ли?
– Ну, так, поигрываю, – смутился он.
– Подь сюды, мил человек. Да вы раздевайтесь, натоплено у нас.
Мучник и Якубович повесили верхнюю одежду к остальным тулупам и подошли.
– Вот, итьюд из «Науки и жизни». Мат в два хода. Мучник подошел к доске, оценил ситуацию и посоветовал:
– Конь на эф-три.
Митрич хищно навис над доской, двигая седыми бровями.
– Ух ты. Точно! Вот я, валенок старый… – Сделав ход, он обратился к Якубовичу: – Ну, выкладывай, Аркадич, что за нужда у тебя.
Якубович не стал врать.
– В Саратов надо слетать и там дальше, – неопределенно махнул он рукой. – «Аннушку» хочу взять. Хорошим людям помочь.
Егор Дмитриевич посмотрел на него пристально.
– Вот за честность твою… Но в журнал все равно придется записать, я такой рыск на себя взять не могу.
– Какой разговор, Егор Дмитриевич!