А несколько секунд спустя «Ан-2» срезал нижними крыльями верхушки сосен, снес трубу на доме, сорвал шиферный навес на колодце, проскакал на шасси несколько десятков метров по картофельному полю и на небольшой скорости ткнулся носом в громадный сугроб.
Тряска прекратилась, Якубович облегченно вздохнул, отстегнулся, вышел из кабины, покачнувшись, поклонился и объявил по-английски:
– Полет окончен! Затем поинтересовался:
– Все живы-здоровы?
Джон чувствовал, что все его внутренние органы покинули свои насиженные места. В горле расселся желудок, сердце убежало в пятки, колени давили на легкие.
Он медленно пошевелил конечностями, оглядел остальных и понял, что все отделались испугом. Кроме Ринго, который, постанывая, нянчил правую руку, не желавшую выпускать из пальцев авторучку.
– Что это было? – слабым голосом спросил Пол.
– Пустяки, дорожная авария, – успокоил его Леонид Аркадьевич. – Не заметил помеху справа.
– Какую помеху?
– Ракету. Подрезала нас слегка.
– Да-да-да… – попытался что-то сказать Мучник, замолчал, подавил дрожь и со второго раза сумел: – Да-да-вайте вы-выбираться, посмотрим, что с нашим лай-лай-лайнером.
«Аннушка» оправдала свою репутацию абсолютно неуби-ваемого самолета. Все было на месте, кроме самого главного – пропеллера. Он и впрямь был «подрезан», как бритвой, вместо него торчал блестящий обрубок.
– Леня, тебе приказывали идти на посадку? – Мучник сверлил Якубовича взглядом.
– Ну, предложили, – неохотно сказал Якубович.
– Почему ты не подчинился?! Ведь нас же, – он неумело выругался, – могли убить!
– Не злись, Мося, – ответил Леонид Аркадьевич. – Нас не могли убить, потому что не хотели. Это была учебная болванка. А вот задержать могли. И плакали тогда твои гастроли.
И партбилет ты бы выложил на стол. Я тебя спасал, Мироныч. Да не вышло, видать, – закончил он с досадой и залез обратно в покалеченную машину.
Пассажиры, зябко ежась, молча стояли вокруг самолета. Джорджу вдруг показалось, что за ним наблюдают, причем не только визуально, но и осторожно заглядывают прямо в мозг. Он потряс головой, отгоняя это ощущение.
– Нужно как-то сообщить, что мы в беде, – предложил он. – Ринго связки потянул, руку надо срочно зафиксировать.
Моисей Миронович огляделся по сторонам. Перед ними высилась стена вековых деревьев, сзади белело заброшенное поле, виднелся край хутора. На востоке появилась розовая полоса.
– Что-то мне за шиворот попало, – сказал Пол и полез за воротник. – Ой, вниз поползло…
Он забрался по грудь в сугроб, ругаясь сквозь зубы, поворочался и попыхтел там, потом вдруг изогнулся, засунул руку куда-то глубоко назад и, скривившись, со стоном вытащил на свет черный пистолет с коротким толстым стволом. Все некоторое время молча смотрели на него.
– Это же ракетница Михаила Николаевича! – обрадован-но воскликнул наконец Мучник.
Он принялся вертеть пистолет так и сяк. Пистолет вдруг громко выстрелил, из ствола с визгом вылетел зеленый сверкающий болид, воткнулся в десятке метров над головами в кору изогнутого дерева и остался торчать там, по-новогоднему искрясь.
На шум выскочил Якубович.
– Моисей Миронович, ты что ж наделал? – напустился он на товарища. – Из ракетницы в небо нужно стрелять, так твою, растак!
Мучник виновато пожал плечами.
– И оружие это нам дали от волков отбиваться! – продолжал отчитывать его Аркадий. – А теперь что, гитарами отмахиваться прикажешь? Теперь нас вулфс – р-р, ням-ням! – пояснил он «битлам», скорчив зубастую рожу.
Все настороженно притихли. В тишине и полутьме стали слышны поскрипывающие шаги. Они приближались со всех сторон.
– В самолет, быстро! – закричал Якубович.
Они запрыгнули в машину и задраили дверцу. Мучник встал возле нее, схватившись за рукоять обеими руками. Шаги приблизились и затихли. Раздалось голодное поскуливание. Затем кто-то подошел вплотную к двери и остановился.
– Это вожак стаи! – прошептал Мучник. – Замрите! Фриз, плиз!* [* Freeze, please! – Замрите, пожалуйста! (англ.)]
«Интересно, могут ли волчьи челюсти прокусить обшивку?» – подумал Джон. Он нисколько не боялся. Сточки зрения стиля съедение русскими волками идеально завершило бы цепочку последних событий, послужив финальным аккордом их гастрольной симфонии.
За тонкой стенкой фюзеляжа стало тихо, затем кто-то (наверное, вожак, подумал Джон) негромко постучал в дверцу.
– …Так что вам, ребята, еще повезло, что вы на Выселках приземлились, – сказал Павел Мухортов, подливая замерзшим гостям чая, – там активности сейчас никакой нет. Только возле Чертового дерева мы камеру поставили на всякий случай, как раз возле вашей колымаги.