Он приобнял Якубовича. Защелкали фотоаппараты, к ним повернулись объективы камер.
– Товарищи, если бы не наш дорогой Леонид Аркадьевич, случилась бы катастрофа. Мало того что он – талантливый писатель, вы программу «А ну-ка, девушки и парни» все смотрите?
Толпа одобрительно погудела.
– Так вот, товарищи, Масляков, это еще полдела, в основе стоит сценарий, и эти сценарии выходят из-под одаренного пера Леонида Аркадьевича!
Частота вспышек удвоилась, Якубович смущенно задвигал усами, уткнув взгляд в слякоть под ногами.
– Но мы не об этом. Товарищ Якубович еще и высшего класса пилот. Это он спас ансамбль «Битлз»! Много раз мы были на волосок от смерти, нас сбивали ракетами, за нами гнались волки, инопланетяне норовили похитить наш коллектив для опытов, и только мужество и смекалка Леонида Аркадьевича помогли нам избежать гибели. Поприветствуем же нашего скромного героя, вчерашнего паренька с окраин, товарища Якубовича. Ура его подвигу!
Все крикнули «Ура-а!», а Якубович пробормотал в усы:
– Ну, ты, брат, загнул…
– Нормально загнул, – отозвался Мучник. – И нечего тут скромничать. Как жизнью рисковать, так тут у нас смелости хватает, а как благодарность за это получить… Ну-ка, скажи что-нибудь журналистам, не видишь, им это нужно.
– Ребята, – сказал Якубович в приставленные к его лицу микрофоны. – Не знаю, может, это и подвиг, но на моем месте так поступил бы каждый советский человек. И я благодарен всем, кто нам помог, а таких было много. Я напишу об этом.
Сниму фильм. Джон, Пол, Джордж, Ричи, вы согласитесь сниматься в моем фильме?
«Битлы» отреагировали в том смысле, что, мол, конечно, Лео, с удовольствием.
– Ну, всё, – прервал Моисей Миронович эти трогательные разговоры, – нам пора лететь. Иван Никитич, – обратился он к «первому», – пусть уже нас ведут к нашему самолету, у нас совершенно нет времени. И пожалуйста, проследите лично, чтобы у товарища Якубовича было все необходимое для обратного пути. И предоставьте ему возможность отдохнуть, он с ног от усталости валится. Хорошо?
– Да не вопрос! – развел руками Калита. – Все будет по высшему классу. А как иначе, если дорожишь своим местом? – вдруг понизил он голос до неприязненного. – Вы ж такую кашу в стране заварили, не ровен час, всех нас с мест сметет «ветром перемен»…
Моисей Миронович удивленно глянул на партийца, но тот, вновь улыбаясь, как ни в чем не бывало продолжил:
– Вот уже и заправщик подъезжает, а поесть ему в дорогу мы весь приготовленный для вас стол погрузим. Что касается отдохнуть, то Людмилочка наша Сергеевна, товарищ Москалюк, все это ему мигом организует.
– Слышал, Леня? – обернулся Мучник к другу. – У тебя все на мази. Отдохни и лети. Давай прощаться.
«Битлы» по очереди обняли Леонида, сожалея, что нечего ему подарить – все подарки осели в руках прекрасных людей, помогавших им на тернистых маршрутах путешествия по России. Но они договорились встретиться в Москве на обратном пути. И условились, что на заключительном мега-концерте, если таковой состоится, Лео выйдет перед шоу к публике и произнесет краткую вступительную речь, в которой расскажет обо всем, что довелось пережить музыкантам в СССР, прежде чем их приняли тут всерьез.
– Еще вопрос, – вновь обратился Моисей Миронович к градоначальнику. – С потерей Леонида Аркадьевича мы теряем и квалифицированного переводчика. Вы нам своего горкомовского не одолжите?
– Полиночке я приказать не могу, она – не горкомовская, она – самый молодой в Сибири кандидат филологических наук.
– Поля! Полечка! – позвал он девушку.
– Да, Иван Никитич.
– Полиночка Витальевна, «битлам», понимаешь, переводчик нужен. Об оплате не беспокойся, все будет оплачено по высшему тарифу. Полетишь с ними в Томск?
– Я? – встрепенулась переводчица. – Еще бы! Конечно!
– Замечательно, – кивнул ей Мучник.
– Ой, – упавшим голосом сказала девушка, – мне завтра вечером обязательно нужно быть на кафедре. Ко мне аспиранты придут. Я не могу подвести людей.
– Завтра вечером будете, – заверил ее Моисей Миронович. – Я сам посажу вас в самолет и отправлю домой без опоздания. Идет?
– Спасибо!
Мучник обернулся наконец к Якубовичу.
– Ну, всё, Леня, – сказал он. – Пока, что ли?
– Пока, – отозвался Якубович.
И они расстались, обменявшись коротким рукопожатием. Можно было подумать, что они расстались чересчур сухо для друзей, так много переживших вместе, если бы не слезы, которые стояли в глазах пилота-сценариста и откровенно текли по щекам директора.