Барбара, кажется, все поняла:
— Саша, выбери любые десять пластинок, я оплачу, это подарок.
— Зачем? — только и сказал Марков. Но десять пластинок выбрал, положил в пакет.
На подходе к «Викингу» увидел «вольво» советского посольства. Пристегнул удостоверение «Фольке-туриста» на джинсовую куртку. Барбара сделала то же самое. Заговорили по-английски сотрудники «Фольке-туриста», да и только.
В дверях столкнулся с 1-м секретарем посольства Лозовым Дмитрием Сергеевичем.
Барбара на мгновение задержалась:
— Саш, позвони, когда освободишься, я в двадцатом номере. — Сказала по-английски.
Лозовой посмотрел вслед — стройна, хороша, джинсы в обтяжку.
— Саша, я чего заехал, даже записку оставил, забери. Ты же завтра едешь в аэропорт?
— Да, конечно.
— Так вот, у меня пропуска пока нет, ты ведь к самолету пойдешь, тебя пускают с твоим удостоверением.
— Ну да, — сказал Марков.
— Этим же рейсом прилетает делегация Минздрава СССР во главе с министром, так вот встреть, успокой, чтобы не волновались, скажи, я их у таможни буду ждать.
— Может, пройдем ко мне, — предложил Марков, — выпьем чего-нибудь?
— Нет, не могу, — извинился Лозовой, — у меня в машине жена с сыном, я им обещал по магазинам сводить, хочешь, чтобы мне голову открутили? Завтра чего-нибудь придумаем, у меня делегация рядом будет жить, в «Паласе».
— Ладно, до завтра, увидимся в аэропорту, — только и сказал Марков.
Поднялся к себе, позвонил в 20-й номер.
— Я сейчас к тебе приду, — только и сказала Барбара и пришла в короткой джинсовой юбке, майке с надписью по-английски «Я люблю тебя».
Сразу же возбудила.
— Ну что, у нас будет ночь любви? — спросила она.
— Слушай, — только и ответил Марков, — до ночи долго ждать, давай день любви.
— Давай, — сказала она и разделась.
Потом они сходили пообедали, вернулись в номер, опять обсудили Додика Кавальзона, опять занимались любовью, побродили вокруг отеля. Марков задержался у магазина с аппаратурой.
— Что-то хочешь купить? — спросила Барбара.
— Да просто помечтать, вон красавец «Revox», катушечный магнитофон. Но дома жена, дочь. Жене уже дубленку и сапоги присмотрел, в Москве сама знаешь, как с этим.
— Понятно, — только и сказала Барбара, — ну что, идем в гостиницу?
— Идет, — сказал Саша — Ты когда домой?
— Да завтра вечером у меня самолет, — ответила она, прижимая его к себе.
Барбара разбудила Сашу в восемь, сходили, позавтракали, поднялись к нему.
— Ну что, — сказала она, — не знаю, может, когда и увидимся?
— Может, и свидимся, теперь ты знаешь, где меня искать. Звони из автомата, — и рассмеялся.
— Ладно, позвоню, — сказала она.
В аэропорту они столкнулись случайно у выхода. Саша рассаживал в автобусе свою группу, а она вышла из такси. Расплатилась, увидела его, постояла несколько секунд, сказала по-английски:
— А у меня чувство, что мы встретимся, — и пошла в зал вылета.
Носильщик вез на тележке ее вещи. Она, в сером плаще, с распущенными волосами, еще раз взглянула на Сашу:
— Ну все, прощай.
Сережа Костров в Александрии был очень удивлен, когда получил от Маркова письмо и увидел обратный адрес: Швеция, Стокгольм, Посольство СССР, Маркову А.В. Вскрыл — и еще больше удивился. Саша Марков в Стокгольме, представитель БММТ «Спутник» на туристском сезоне. Вот это да! Ира даже обрадовалась за Сашу:
— А что, мальчик неглупый, молодец, карьеру делает.
Саша с тургруппами мотался между Стокгольмом и Копенгагеном. Группы были из разных городов, в основном молодые передовики производства. И в Дании, и в Швеции соблазнов было много, особенно в Копенгагене, где в двух шагах от отеля была улица «красных фонарей» и улица с секс-шопами и кинотеатрами с порнографическими фильмами. Стоило только на общем собрании в первый день рекомендовать не посещать эти места, как на следующий день можно смело было отлавливать туристов в злачных местах. Правда, Марков этим не занимался — ну сходят, посмотрят. Однажды вечером у кинотеатра с порнофильмами увидел троих девушек-туристок из далекого уральского города. Одной было очень плохо, ее рвало.
— Что с ней? — спросил Марков.
Его сначала испугались, но он успокоил девушек, отвел от кинотеатра.
— Мы не знали, — оправдывались они, — что фильмы идут без перерыва, вот после четвертого ее и прорвало.
Девушки отошли на воздухе, успокоились:
— Ну надо же, мы замужем, есть дети, а такого даже и не представляли, вот Антонина и не выдержала.
— Ладно, девушки, успокойтесь, пойдем ко мне в номер, выпьем чего-нибудь.
Выпили, закусили датскими маринованными огурцами. Только Антонина взяла огурец в рот, как ее опять стошнило, побежала в туалет. Девчонки оправдывались:
— Ну не знали мы всего этого.
— Не надо было ходить в кино, — только и сказал Марков.
Толя Минаев в 60-х играл в самодеятельной группе «Акванавты», учился в МЭИ. Он считался хорошим клавишником, да и инструмент у него был свой очень неплохой — немецкий орган «Вельтмайстер». В 70-м он окончил институт, а в 71-м женился. В 72-м у него родился сын. Зарплата инженера Мосэнерго — 110 рублей, да и группа «Акванавты» потихоньку разошлась — тоже семейные проблемы. В однокомнатную квартиру Минаевых ворвались заботы о сыне и полное безденежье. Жена Галя неоднократно требовала продать орган — хоть как-то расплатиться с долгами. Но Толя только отвечал: «Инструмент не продам».
В ноябре 1972 года ему позвонил Стас Гельман, гитарист, который играл в разных московских коллективах, и первое, что спросил после дежурного «Здравствуй, Толя!», была фраза:
— Инструмент не продал?
— Нет, — ответил Минаев.
— Ну вот, отлично, — сказал Гельман, — тут за МКАДом новый ресторан открывается, «Столичный», югославы строили, полная Европа. Собираю группу, пойдешь клавишником?
— Надо подумать, — сказал Минаев.
— Чего там думать, — Гельман был неудержим, — завтра, в пятницу, у нас открытие, вот и подумаем, приезжай, к пяти настроимся, аппаратуру привезем, записывай адрес.
— Может, попробовать, — решили Минаевы, — может, и будут какие-то деньги.
Отпросился на работе: мол, ребенок заболел. Минаев взял от дома на проспекте Мира такси и за 25 минут с инструментом доехал до ресторана — действительно, до МКАД не далеко. Уютный ресторан, просторная сцена, хорошая световая установка, отличная звуковая аппаратура — югославы поставили как комплект оборудования для сцены. Пока официанты накрывали столы, удалось порепетировать. В общем-то, музыканты были опытными людьми, пели и играли от души. После 10 вечера начались заказы: это — песенка для Маши, это — песенка для Кати, а это — для Раисы Ивановны. Играли до часу ночи. В час тридцать подошел Гельман и отдал Толе 200 рублей:
— Держи, старик, это только начало.
Другие музыканты были тоже довольны, первый блин не получился комом.
В субботу и воскресенье в ресторане почти сразу начались заказы. Место оказалось очень людным: а как же, строили югославы, да и оркестр хорошо играл. За три дня Минаев заработал 800 рублей. В понедельник он уснул на работе, его поили крепким кофе, все понимали, — у человека болеет маленький ребенок, тут не до сна.
В понедельник с заработком было похуже, народу поменьше. Во вторник был выходной, жена Галя взяла сына на себя, дала Толе поспать. В воскресенье подсчитала, сколько же заработали за неделю, получилось, с вычетом такси, 1300 р. — это при зарплате инженера 110 рублей в месяц. Через месяц, когда Толя вымотался окончательно, Гельман предложил ему перейти на работу в МОМА — организацию, которая контролировала работу ансамблей во всех московских ресторанах. Толя уволился из Мосэнерго, перешел на работу в МОМА, отоспался, стал больше времени проводить в кругу семьи, да и зарабатывал раз в 5 больше, чем в Мосэнерго. В ресторане жизнь тоже шла своим чередом, у московской публики стало очень престижным бывать в модном ресторане «Столичный». Директора магазинов, карточные шулера, фарцовщики, артисты кино, врачи-стоматологи, слесаря «жигулевского» техцентра, продавцы магазина «Березка», путаны с иностранцами, ну, в общем-то, все солидные люди. И гуляли по-солидному, с размахом, денег особенно не считали, главное — повеселиться в модном ресторане.