Когда мы были молодыми…
О Толстом Набоков сказал: «Толстого вы читаете потому, что не можете оторваться».
Начало шестидесятых, июнь или июль, Ленинград, сижу в мастерской.
Заходит Сережа Вольф:
– Ну привет! Что ты здесь засел в своих казематах?
– Как видишь, засел и сижу.
– Значит, так: Андрей Битов скучает на даче, без конца зовет: там был вчера тихий семейный праздник, я не смог поехать, а завтра давай вместе.
– А кто это?
– Ты что, не знаешь этого монстра?
– Впервые слышу.
Художник Светозар Остров. Наши дни
– Странно. Короче, бросай все, и пройдемся по воздуху. Он с соседом изобрел какой-то летательный аппарат и хочет его опробовать, да и просто проветримся.
– Давай!
Назавтра с утра тепло, солнечно. Финский вокзал, электричка, Токсово. Дорожка в зелени и цветах. За столом сидят хозяин с женой. Самовар с неснятой трубой, из которой дрожит воздух.
Объятья друзей, знакомство незнакомых, к столу. Только сели, вскакивает хозяин:
– Сейчас я вам что-то покажу.
– Только не долго! Надо самовар раскочегарить! – Жена миловидная, полная, с приятными веселыми нотками в голосе, зовут Инга…
Пристройка к дому. За деревенской занавеской (на белом фоне розовые цветочки и зелененькие листики разбросаны) в полной тишине что-то капает… Впервые я вижу самогонный аппарат! О них, естественно, слышал. Мне уже двадцать четыре или пять; оказывается, я полный профан.
– Хватит глазеть! – это хозяин.
Заходим в залитую солнцем комнатку, вспоминаю слова из стиха Арсения Тарковского: Отец стоит на дорожке. Белый-белый день…
Андрей открывает шкафчик с полным графином.
– Ну, старики, за нас с Ингой!
Сережа меня лет на десять старше, и впрямь «старик». А Битов почти ровесник.
Одна-две рюмки, и возвращаемся за стол.
– Как прошли смотрины? – Жена обращается к мужу: – Как летательное устройство?
– Все в восхищении!
– Я чувствую, плавный взлет начинает быть… Всё, я пошла к соседке. – Инга смеется и желает нам счастливого полета.
Мы переехали в комнату Андрея, и завязалась беседа Сережи с Андреем, двух еще почти не печатаемых писателей. Я поймал себя на том, что поражаюсь Андрею, тому, что и как он говорит, и с большим, неведомым мне интересом – слушаю его. Способность стать эрудированным человеком дается, я уверен, от природы. Но такую неожиданную, парадоксальную интерпретацию глубоких познаний я вряд ли когда слышал.
Художник Светозар Остров. 60-е годы
Андрей поразил меня даром рассказчика. Напомнил в этом плане Довлатова, однако – другой! Удивительны обороты, редкая конструкция фразы. Иосиф как-то сказал замечательно, что «слова во фразе значительно больше предполагают, чем буквальное их семантическое восприятие»… У Битова именно так.
Ну что, думаю, еще один незаурядный будущий автор. Так как уже знал и Бродского с Довлатовым, и стихи Сергея Вольфа, и даже первую его детскую книжку проиллюстрировал. Рад был услышать еще одного очень талантливого человека. Потом была прогулка по лесу и – в наш летний мегаполис…
Да, Андрей чем-то напоминал мне Бродского. Иное, но тоже поразительно острое мышление, лучше сказать – мысление (мысль, смысл и т. д.). Оба владели одним из достойных искусств – умением говорить живо и умно, увлекательно…
В дальнейшем, увы, в состоявшихся профессионалах я слышал звуки флейты и контрабаса, уныло ведущих одну и ту же тему…
Каким-то образом наши с Андреем жены подружились, да и мы тоже.
Прошло энное количество времени. Звонит Инга моей жене и приглашает нас на ужин. Морозная зима. Вечером в Питере уже ночь.
Чудесный семейный ужин при свечах. Вдруг Андрей предлагает мне после аперитива выйти во двор, хочет кое-что показать. Двор едва освещен мерцающим светом, напомнившим слова из песни Глеба Горбовского «Когда качаются фонарики ночные, когда на улицу опасно выходить…» И при этом свете в углу двора посверкивает свежим лаком машинка, кажется голубой «Москвич».
– А-А-А-??!!!? – это я.
– Ну что, неплохо? – то ли спрашивает, то ли утверждает Андрей.
А мне на днях предстоит сдавать на права вождения, и он знает это. Вдруг говорит:
– А что, если нам прокатиться? Давай?
– Давай!
В это время еще не было охлаждающей жидкости, короче, он сбегал за водой, мы залили ее… И… к счастью, машина не завелась. И мы мирно вернулись к столу.
На следующее утро звонит Андрей:
– Свет, давайте немедленно ко мне!
У нас было принято, если кто-то звонит – без объяснений, ничего не спрашивая, каждый срывался и ехал. Благо мастерская моя была рядом.