На них были истории, которые я старался придумать, когда был далеко от Битова. А когда мы встречались, Андрей обогащал их своими текстами. Кое-что стало нашими общими книгами («Трудолюбивый Пушкин», «Пушкин и заграница», «Метаморфозы»).
Мы прожили с ним одну жизнь. Я не забуду его. Голос… И его глаза, суровые, вдруг становившиеся веселыми, как у мальчика. И заразительный его смех!..
Так мы дружили – звонками, книгами, приветами и приездами. Он приезжал в Грузию. Он говорил с моей мамой, которая не говорила по-русски. Он крестился в Грузии. Писал, иногда в какой-нибудь районной гостинице. Много чего он написал у нас…
Да не могу я назвать его просто другом!..
Вот его нет. Без Андрея стало так пусто.
Неужели его голос тоже ушел?
Царство ему Небесное! Я хочу догнать его душу и успеть сказать ему – спасибо тебе, Андрей, за все.
Я мало знаю таких писателей, которые так много сказали про нашу жизнь, про нашу эпоху.
Я радовался каждой встрече с ним – и в жизни, и в книге, и в театре. В маленький тбилисский театр он обязательно приезжал на премьеру. И это была и радость, и очень умные, по делу, оценки. Он подарил мне любовь к Петербургу, подарил моих петербургских и московских друзей. Я бесконечно благодарен ему за это.
Я никак не могу, не могу понять – как так, Андрея нет. Нет его голоса, его смеха, его мыслей, многие из которых требовали времени, чтобы понять их новизну и невероятную глубину. И тогда – какой восторг они приносили!
Щедрый, добрый, благороднейший человек, с которым я встречался в жизни.
Андрея нет. Остался только Невский, 110. Остановка троллейбуса. И троллейбус, который здоровается с тобой, опускается одним колесом в яму, говоря мне глазами – Андрей дома. Он ждет. Узкий черный проход во дворе. А потом, как в спектакле – точно освещение прибавили – узенький дворик, чья-то машина как украшение, как напоминание о детстве – М-01, и окно на третьем этаже, и в окне Андрей. Сейчас этого ничего не будет. Прощай, дорогой. Спасибо за полувековую дружбу и бесконечную доброту…
После крещения
Лео Габриадзе[3]
У папы был друг…
Лет с семи, а может и раньше, я знал, что у папы есть друг. Его зовут Андрей.
Однажды папа вернулся в Тбилиси из Москвы или из Ленинграда и привез немецкий магнитофон Telefunken.
Это был подарок от Андрея.
Первый магнитофон не только в нашей семье, но и в жизни только что созданного отцом театра марионеток. Вещь, без которой мы еще как-то и прожили бы, а вот театр жить никак бы не смог. Вначале, когда папа включил магнитофон впервые, оказалось, что на кассете записано голосовое письмо Андрея. Помню, что письмо было мне. Возможно, и папе. И маме. Но все-таки – и мне тоже. Письмо читал Андрей, его голос заполнил нашу квартиру в районе Сабуртало. Он был такой звучный и глубокий, что я представил себе папиного друга очень большим и, в общем, толстым… ведь где-то должен был помещаться такой голос!
Письмо Андрея почему-то заканчивалось пением Орсона Уэллса, великого режиссера, имя которого я знаю с тех пор.
Конечно, я Андрея полюбил, еще не встретившись с ним. Его имя постоянно звучало в нашем доме. Из рассказов отца, из слов, из интонаций мамы я что-то об этом человеке понял, почувствовал. От одного его имени становилось тепло.
3
Лео Габриадзе – режиссер, киноактер (исполнитель роли скрипача в фильме Г. Данелии «Кин-дза-дза!».