Но с годами и эта достойная цель превратилась в навязчивую идею, наваждение для целого народа. Гномы не могли думать ни о чем другом, кроме камня, и от этого сама их жизнь стала однообразной и тяжелой, подобно материалу, который они использовали для своего ремесла. Трудясь не покладая рук, гномы проникали все глубже и глубже в недра гор, держась подальше от остального мира. А мир, в свою очередь, сторонился гномов.
Шло время. Происходило немало трагических событий, таких, например, как войны между эльфами и людьми. Эти войны завершились подписанием Свитка Вложения Меча в Ножны и добровольным исходом Кит-Канана и всех его последователей из древней эльфийской страны Сильванести. Как говорилось в Свитке, эльфы Квалинести (что значит «освобожденные») получили в свое полное распоряжение земли к западу от Торбардина, где они должны были создать новое государство.
Это решение оказалось взаимоприемлемым и для эльфов, и для людей. К несчастью, ни одна из сторон не потрудилась спросить мнения гномов. Им же нашествие переселенцев-эльфов в их родные края показалось посягательством на тот образ жизни, который они вели в своих глубоких каменных пещерах. Гномы взялись за молотки и топоры и вышли из подземелий. Предводитель свободных эльфов Кит-Канан обнаружил, что ему и его народу, не оправившемуся от прежних потрясений, угрожает новая истребительная война.
Прошло много лет, прежде чем мудрые эльфийские короли сумели убедить упрямых гномов, что эльфам нет никакого дела до их драгоценного камня. Эльфам по сердцу пришлась живая красота гор, и хотя их странная любовь ко всему переменчивому и недолговечному была гномам абсолютно непонятна и чужда, они в конце концов согласились начать переговоры. В результате выяснилось, что две расы не представляют угрозы друг для друга и вполне могут жить в дружбе.
В честь достигнутого эльфами и гномами соглашения и был выстроен Пакс Таркас. Могучая крепость охраняла горный перевал, по которому проходила дорога из Торбардина в Квалинести, и служила одновременно напоминанием о естественных различиях между двумя расами и памятником их единству, к которому народы пришли через кровавое противостояние.
Незадолго до Катаклизма эльфы и гномы вместе стояли на крепостных бастионах, однако теперь — сто с лишним лет спустя — одни только гномы несли дозор на двух самых высоких башнях. Трудные времена снова разделили два этих народа.
Эльфы, отступив в леса своего возлюбленного Квалинести, чтобы залечить раны, заставившие их искать уединения, поставили Пакс Таркас. Чувствуя себя в безопасности на лесных просторах, они закрыли границы для всех без исключения.
Непрошеных гостей — будь то человек или гоблин, великан или гном — убивали на месте без суда и следствия.
Обо всем этом размышлял Дункан, король Торбардина, стоя на башне Пакс Таркаса и глядя, как солнце опускается за горы — в страну эльфов. На мгновение он отвлекся и подумал о том, станут ли эльфы атаковать само небесное светило, вторгшееся в их пределы.
При мысли об этом король презрительно фыркнул. Впрочем, у эльфов было достаточно оснований для столь сурового затворничества. Что, в конце концов, мир сделал им хорошего?
Нет, эльфы достаточно пострадали, когда незваные пришельцы вторглись в их страну, насиловали женщин, убивали детей, сжигали дома и резали скот. И разве были это гоблины или дети зла — великаны-людоеды? Нет, тысячу раз нет! Это были те, кому эльфы доверяли и всегда встречали как лучших друзей, — люди.
«Теперь настал наш черед, — мрачно подумал король, шагая по бастионам и разглядывая западный край неба, окрашенный в кровавый закатный цвет. — Теперь и нам придется поплотнее захлопнуть за собой двери и попрощаться со всем остальным миром. Пусть он отправляется в Бездну своим путем, но даст нам возможность идти своим…»
Погруженный в размышления, король не сразу заметил, что рядом с ним на площадке появился еще один гном. Внимание его привлек сначала цокот подбитых железом башмаков, который звучал эхом его собственных шагов. Второй гном хотя и был на целую голову выше своего короля и мог сделать один шаг, пока Дункан делал два, однако из уважения к монарху нарочно приноравливался к поступи своего коротконогого сюзерена.
Дункан недовольно нахмурился. В любое другое время он был бы рад обществу своего ближайшего друга, но только не сейчас. Появление гнома показалось ему чем-то вроде дурного знака: его высокая фигура заставила короля обратить внимание на длинные и мрачные тени гор, протянувшиеся к Пакс Таркасу, словно холодные хищные пальцы.
— Эльфы будут неплохо охранять нашу западную границу, — сказал король, не имея больше сил выносить затянувшееся молчание.
— Да, тан, — ответил его собеседник почтительно, и король бросил на него острый взгляд из-под насупленных мохнатых бровей. Несмотря на то что гном согласился с Дунканом, в его голосе была холодная сдержанность и легкое неодобрение.
Король раздраженно хмыкнул и круто повернулся на каблуках, направляясь в противоположную сторону. Он уже предвкушал некое злорадное удовольствие от того, что обескуражил своего собеседника, однако гном, вместо того чтобы повторить маневр, просто остановился посреди дозорной площадки и остался стоять, печально глядя с высоты башни вниз, на земли эльфов, которые уже окутались осенними сумерками.
Сначала Дункан хотел продолжать свою прогулку в одиночестве, но потом остановился, давая возможность слишком высокорослому по гномьим стандартам советнику догнать себя. Второй гном, однако, так и не сдвинулся с места, и король сам подошел к нему.
— Клянусь бородой Реоркса, Харас, — пробормотал он. — Что случилось?
— Я думаю, тебе нужно встретиться с Огненным Горном, — медленно сказал Харас, разглядывая темно-пурпурное небо. Высоко над его головой, почти в зените, сверкала первая яркая звезда.
— Мне нечего сказать ему, — коротко ответил король.
— Тан мудр. — Харас произнес это ритуальное обращение с легким поклоном, как и полагалось по этикету, однако от Дункана не укрылся ни его легкий вздох, ни то, как его советник заложил руки за спину.
— Ты хотел сказан.: «Тан глуп как осел»! — взорвался Король. — Или я не прав? — Он схватил Хараса за плечо.
Вместо ответа Харас лишь улыбнулся и слегка наклонил голову, легко поглаживая ладонью серебристую курчавую бороду, которая мягко переливалась в свете развешанных по зубчатому ограждению факелов. Когда же он попытался что-то ответить, площадка башни вдруг огласилась громкими криками, топотом ног, сердитыми окликами и звоном железа на стенах сменялась стража. Капитаны зычно выкрикивали приказы, один солдаты покидали посты, другие их принимали. Харас молча прислушивался к этой какофонии, затем кивнул, как бы услышан в этих звуках подтверждение своим невысказанным мыслям.
— Я думаю, тебе следует, по крайней мере, выслушать то, что он хочет сказать, тан Дункан, — заговорил наконец советник. — Ходят слухи, будто ты хочешь подтолкнул, наших двоюродных братьев начать войну.
— Я?! — прогремел Дункан. — Я этого хочу? Это они выступили в поход, это они покидают свои холмы, словно крысы, бегущие из горящего дома! Они сами решили оставить наши пещеры под горами и переселиться на холмы; мы не просили их уходить из того дома, где веками жили наши общие предки. Но нет, в своей глупой гордыне они…
Некоторое время король излагал долгую историю действительных и мнимых обид, закончившуюся расколом некогда единого народа. Харас снисходительно слушал, терпеливо дожидаясь, пока король выговорится и его гнев поостынет.
— Выслушать его тебе ничего не стоит, тан, — сказал он, когда Дункан наконец выдохся. — А мы можем от этого только выиграть. Будь уверен, на нас направлены взоры не только народа холмов, но и других наших соседей.