- Чтобы выбраться из этой передряги, одних молитв Паладайну будет маловато, госпожа, - пробормотал воин и не без удовольствия подумал, что, возможно, в те же самые мгновения его брат обращается с молитвой к Владычице Тьмы.
Самому ему некому было молиться и не на что надеяться, кроме собственных мускулов.
Кто-то перерезал путы на его руках, и Карамон тут же принялся растирать затекшие запястья. Затем он сбросил с себя промокшую рубашку: одежда всегда давала противнику возможность ухватиться за нее. Именно так учил его Арак на гладиаторской арене в Истаре.
При виде великолепной мускулатуры Карамона по толпе разбойников прошелся восхищенный шепоток. Дождевая вода струилась по его загорелому, прекрасно сложенному телу; оранжевые блики пламени играли на груди и плечах, покрытых многочисленными шрамами, заработанными воином в битвах. Кто-то сунул в руку Карамона меч, и он взмахнул им искусно и легко, так что даже Костыль, казалось, несколько растерялся.
Но если полукровка - пусть на мгновение - и испугался своего противника, то Карамон был смущен не меньше. Потомок двух рас, Костыль унаследовал лучшие боевые качества обеих. Развитая мускулатура и стать великана сочетались в нем с человеческой подвижностью и проворством. Вдобавок ко всему в глазах его светился острый человеческий ум. Костыль тоже сражался почти обнаженным, однако не чудовищный вид врага заставил Карамона присвистнуть. Поразило его другое оружие, которое держал в руке великан-полукровка. Без сомнения, это был самый лучший меч, который Карамон когда-либо видел в жизни.
Длинный и тяжелый, он явно был рассчитан на двуручную хватку. Однако великан без видимых усилий удерживал меч одной рукой! К тому же, судя по паре разминочных взмахов, Костыль умел с этим оружием обращаться. Клинок в его руке тихонько пел, со свистом рассекая темноту, и, играя отблесками костра, оставлял за собою оранжевый тающий след.
Когда вожак вышел на середину оцепленного толпой крута, Карамон с отчаянием понял, что ему предстоит сразиться не с грубым глупым животным, а с умелым, расчетливым бойцом, который мог дать фору и опытному воину с двумя целыми ногами.
Уже после первых пробных выпадов Карамон сообразил, что даже свою железную ногу вожак сумел превратить в опасное оружие.
Некоторое время противники осторожно кружили по поляне - присматривались друг к другу, выискивали слабые места и пытались определить возможную тактику боя. Потом великан, совершенно неожиданно для Карамона, уперся в землю здоровой ногой и, легко удерживая равновесие, лягнул его железякой с такою силой, что гладиатор полетел на землю и выпустил из рук меч.
Проведя столь успешную атаку, Костыль вновь встал на обе ноги и ринулся на Карамона с явным намерением разделаться с ним одним ударом и перейти к иным развлечениям. Но Карамон, хоть выпад вожака и застал его врасплох, был опытным бойцом и не раз оказывался в подобных ситуациях, особенно в начале своей гладиаторской карьеры. Он притворился, будто у него перехватило дыхание (отчасти так оно и было), а сам выжидал удобного момента. Стоило Костылю приблизиться, как Карамон схватил его за здоровую ногу, резко рванул на себя и опрокинул великана на землю.
Стоявшие вокруг зрители завопили и заулюлюкали. Услышав знакомые звуки, разом напомнившие ему Истарские Игры, Карамон почувствовал, как сердце его забилось быстрее. Все тревоги отступили на задний план, сомнения в своих силах исчезли. Карамон теперь был опьянен азартом боя, испытывая воодушевление и едва ли не восторг.
Вскочив на ноги, Карамон бросился за своим мечом, однако великан оказался быстрее. Он первым дотянулся до меча и наподдал его ногой, так что клинок отлетел далеко в сторону. Но на примете у Карамона уже было другое оружие. Все это время он держал в поле зрения увесистое бревно, которое наполовину лежало в костре и то и дело постреливало искрами. Теперь настала пора им воспользоваться.
Костыль, однако, перехватил его взгляд и мигом догадался, в чем дело. Карамон ринулся к костру, великан бросился наперерез.
Карамон прыгнул. Костыль взмахнул мечом, и сверкающее лезвие черкнуло гладиатора по голени, оставив на ноге кровавый след. Но Карамон, перекатившись по траве, выхватил из костра бревно и был уже на ногах в тот миг, когда острие меча вонзилось в землю в том месте, где только что была его голова.
Огромный меч со свистом описал в воздухе круг, и Карамон с трудом парировал удар своей дубиной. Горящие щепки брызнули во все стороны. Удар был такой силы, что руки Карамона едва не зазвенели, но он все-таки выстоял и со всей силы оттолкнул противника, пока тот не успел восстановить равновесие.
Но вожак уже крепко стоял на ногах. Ему снова удалось оттеснить Карамона, и некоторое время противники просто кружили по поляне, выбирая подходящий момент для атаки. Затем в воздухе снова запела сталь и полетели искры.
Карамон понятия не имел, сколько длится этот бой. Чувство времени исчезло, вытесненное усталостью и болью. Несмотря на все усилия, он так и не сумел нанести решающего удара. Что и говорить - еще ни разу в жизни Карамон не сталкивался с таким грозным противником. Правда, и Костыль, начинавший бой с заносчивым сознанием собственного превосходства, теперь взялся за дело всерьез и сражался с мрачной решимостью. Зрители затихли, увлеченные смертельной борьбой двух исполинов.
Единственными звуками, нарушавшими тишину на поляне, были потрескивание дров в костре и хриплое дыхание бойцов. Иногда раздавался шумный плеск, когда тот или иной из противников оступался и падал в лужу, да время от времени кто-то крякал от боли, пропустив чувствительный удар.
Понемногу огонь костра и лица стоявших вокруг людей стали расплываться у Карамона перед глазами. Обгорелое бревно в его руках казалось ему теперь тяжелее целого дерева, а каждый вздох обжигал легкие и давался с неимоверным трудом. Его противник, правда, был измотан ничуть не меньше - несколько раз Карамон замечал, что великан не наносит удар, когда ему следовало бы это сделать, а пытается перевести дух. На боку Костыля чернела огромная ссадина как раз в том месте, куда пришелся удар Карамонова бревна. При этом был ясно слышен хруст ребер великана, а уродливое желтое лицо его исказилось от боли.
Однако Карамон тут же был вынужден отступить, едва успевая подставлять свою дубину под мощные удары меча. После такого обмена любезностями противники ненадолго успокоились и вновь пошли по кругу, не видя и не слыша ничего вокруг и целиком сосредоточившись друг на друге. Оба знали, что любая ошибка может оказаться гибельной.
И тут Костыль поскользнулся. Он вполне мог бы устоять на ногах, но усталость заставила его упасть на здоровое колено и выставить вперед железный протез. В начале боя он поднялся бы во мгновение ока, но теперь его силы были на исходе, и он непозволительно промедлил.
Карамон не стал мешкать. Именно этого мгновения он и дожидался. Из последних сил он бросился вперед, взмахнул бревном и что было мочи опустил его на колено выставленной вперед ноги. Точно так же, как удар молота вгоняет в дерево гвоздь, так и удар Карамона вогнал железный протез вожака в землю.
Великан зарычал от ярости и боли и отчаянным рывком попытался высвободить ногу. Ему едва это не удалось, но тут Карамон вторым ударом выбил из рук Костыля меч.
Видя в глазах Карамона собственную погибель, вожак изо всех сил рванул из земли железную ногу, однако было уже поздно.
Бревно гладиатора с хрустом опустилось на голову великана, и вожак опрокинулся навзничь. Он пару раз судорожно вздрогнул, затем вытянулся и затих. Костыль лежал в грязи, все еще прикованный к земле железным протезом, а из его разбитого черепа вытекали черная пузырящаяся кровь и мозги.
Карамон обессилено зашатался и, опираясь на свою обугленную, изрубленную дубину, упал на колени. В ушах у него шумело - это разбойники с гневными криками бросились вперед, чтобы расправиться с победителем...