Пацюк не выдержал и улыбнулся: надо же, какая лапотная невинность! Даже обручальное кольцо от неё не спасает!
- Не обращайте внимания, Настя. Выкладывайте вашу новость.
Настя поерзала на стуле, чудовищно изогнулась и нашла наконец выгодный ракурс: теперь в поле её зрения оставался только Пацюк с недоеденной тарелкой "пелло".
- Я перебирала вещи брата...
Что ж, вполне почтенное занятие, подумал стажер, перетирая челюстями огрызки ананасов. Как раз в ключе рачительной хозяйки: ни одна запонка не должна закатиться, ни одна пуговица не должна потеряться, даже нитка от пуговицы не имеет права пропасть. Таких рачительных хозяек из глубинки нужно приглашать на должность служебноразыскных собак. Ничто от них не укроется.
- Я перебирала вещи брата... И в его куртке нашла вот это.
Она протянула Пацюку конверт. Тот вытер пальцы о брюки и осторожно достал листок.
"ЕСЛИ БУДЕШЬ ПРОДОЛЖАТЬ СОВАТЬ СВОЙ НОС В ЧУЖИЕ ДЕЛА, ТО ОЧЕНЬ СКОРО МОЖЕШЬ ЕГО ЛИШИТЬСЯ".
Пока стажер изучал надпись, Настя не спускала с него глаз.
- Что скажете? - спросила наконец она.
Господи, ну что он мог сказать? Какого черта вы полезли в тряпки, Анастасия Кирилловна? Или - занимались бы лучше сельским хозяйством, Анастасия Кирилловна? Или - заказали бы молебен по братцу, предали бы его земле и на этом успокоились? А у нас и без вашего повешенного шесть "висяков" на отделе. Так что не будем усугублять положение, дорогуша!
Но ничего подобного Пацюк не сказал. Напротив, поднатужился и придал своей физиономии сочувственно-заинтересованный вид.
- А вы что скажете, Настя?
- Я думаю, ему угрожали, - запинаясь на каждом слове, произнесла она. И сама ужаснулась произнесенному.
- Ну-у... Я бы не торопился трактовать записку именно так.
- А как? Скажите, как ещё её можно трактовать? Ему угрожали, он чего-то боялся...
- Откуда вы знаете, что он чего-то боялся? Он сообщал вам об этом?
- Нет, но... Следователь говорил мне, что дверь в его квартиру вскрывали. Что она была заперта на все замки. И на щеколду. Окно тоже было закрыто. А телефонный шнур перерезан. Кирилл якобы сам его перерезал.
- Подождите... - Пацюк сморщил лоб, припоминая оперативно-следственную тусню в квартире. Телефон Лангера действительно не работал. - А вы откуда мне звонили?
- Из автомата. Он там, на углу.
- Понятно.
- Ему угрожали, - снова повторила Настя.
- Ну хорошо. Допустим. А надпись на стекле? А рисунки на стенах? Вы думаете, это тоже как-то связано с угрозами?
Несчастная сестра сникла.
А Пацюк торжествующе доел последний кусок свинины. Попалась, дамочка! Ничтоже сумняшеся хотела повести следствие по кривой дорожке, прямиком к статье 110 УК РФ, как сказал бы следователь Забелин.
Доведение до самоубийства. Наказывается лишением свободы на срок от трех до пяти лет.
Но ничего не выйдет. Дело закрыто. И теперь совершенно не важно, то ли божьи коровки привели парнишку к подметному письмецу, то ли подметное письмецо вызвало к жизни божьих коровок. Факт остается фактом: Кирши Лангер сам наложил на себя руки.
- Ему угрожали... - в который раз повторила Настя.
- И поэтому он разбил аппаратуру в доме, - мягко напомнил ей Пацюк. Никуда не выходил на протяжении нескольких дней и разрисовывал стены...
- А вы откуда знаете? Про несколько дней?
- Его подруга дала показания. Сказала, что не видела его какое-то время. На телефонные звонки он не отвечал. На звонки в дверь - тоже.
Настя подперла ладонью подбородок и задумалась.
- А почему она обратилась в милицию?
- Не понял? - Теперь уже Пацюк поставил подбородок на ладонь.
- Что же тут непонятного? Ведь прошло-то всего несколько дней. Человек мог просто уехать к друзьям. Или ещё что-нибудь... А она сразу побежала в милицию... Они ведь не были мужем и женой, правда?
Пацюка передернуло: только этого не хватало. Женщина, подобная Мицуко, не должна принадлежать никому, она не создана для яичниц по утрам, стеганого халата и вялых супружеских поцелуев в щеку.
- Нет, мужем и женой они не были.
- А она тем не менее обратилась в милицию. Значит, подозревала, что, может, не все в порядке. Я права?
- Увы, - Пацюк развел руками. - Если она и подозревала, то совсем другое.
- Что же?
Пацюк выразительно повертел пальцем у виска.
- Вы понимаете? Девушка стала замечать, что в последнее время с вашим братом начало твориться что-то неладное.
На глазах несчастной Насти выступили слезы, и стажер выругался про себя: не стоило ему усугублять страдания родственницы. Но спустя несколько секунд разразилась настоящая гроза: то, что он вначале принял за кроткие слезы отчаяния, на самом деле оказалось слезами ярости. Да, именно так: Настю душила ярость.
- Я никогда не поверю в то, что мой брат был сумасшедшим...
- Зачем же такие крайности? Возможно, это была всего лишь глубокая депрессия... А в такие минуты человек способен на все. И потом: пограничные состояния, они характерны для нашего времени. Вот взять, к примеру, вас. Разве вы всегда пребываете в хорошем расположении духа?
Ответ крестьянки оказался достойным книжки "Практическая психология".
- Мне некогда пребывать в расположении духа. Ни в хорошем, ни в плохом. У меня пять коз, парники, сад и виноградник. А ещё муж и сын. Я хочу поговорить с этой девушкой.
Ну наконец-то! Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Пацюк не выдержал и расплылся в дурацкой улыбке.
- Думаю, это можно устроить.
- Прямо сегодня.
- Хорошо.
- Тогда пойдемте отсюда.
Оставив в "Камасутре" 169 рублей 45 копеек, Пацюк и Настя вышли из кафе.
- Вас подвезти к дому? - вежливо спросил стажер.
- Нет. Я просто хочу понять... Вы разговаривали только с этой девушкой? Не нашли никого из его знакомых? Я видела его записную книжку, там есть несколько телефонов...
Пацюк хмыкнул и принялся терзать переключатель "дворников". Хотя не было никакого намека на дождь.
Чертова баба, кажется, он её недооценил! Но разве можно было предположить в этой белобрысой, изуродованной полевым загаром простушке такую недеревенскую хватку? Еще вчера она была совсем другой: кроткой, как овца, и плаксивой, как латиноамериканский сериал. Впрочем, и представления о жизни были у неё вполне латиноамериканские: в родной семье все должны быть физически и душевно здоровы. Никакого намека на шизофрению, параноический бред или заячью губу. Максимум, что можно себе позволить, это временная амнезия и такая же временная потеря ребенка. Но к концу повествования память обязательно должна вернуться, а возлюбленное чадо найтись...
- Да, действительно, - проблеял Пацюк. - Там было несколько телефонов. Но к делу вашего брата они не относятся. Судя по всему, записная книжка была новой. Ваш брат только начал её заполнять. И, заметьте, первыми внес в список адреса э-э... ритуальных служб.
- И что это может значить? - спросила Настя.
- Очевидно, он думал о смерти.
Получайте, девушка! Вы сами этого хотели! Но сломить Настю оказалось непросто.
- Там был ещё один телефон. Какой-то Игорь Верховский.
- Этого мы установили, - Пацюк перевел дух. - Нотариус. Работает здесь же, на Васильевском.
- А при чем здесь нотариус?
- Совершенно ни при чем. Вашего брата он никогда не видел и никаких дел с ним не имел.
- Тогда почему его телефон оказался в Кирюшиной книжке?
- Откуда же я знаю? Если Кирилл думал о смерти, то вполне логично предположить, что он думал и о завещании. Во всяком случае, я расцениваю это именно так.
"Дворники" ходили по лобовому стеклу с завораживающей монотонностью. Некоторое время и Настя, и Пацюк следили за их движением.
- А надпись? - Клекот нехитрого автомобильного приспособления высек из головы Насти очередную неожиданную мысль.
- Какая надпись?
- "Мобила". "Мобила" - это мобильный телефон. Я правильно понимаю?
Господи, с тоской подумал Пацюк, неужели волна цивилизации накрыла все провинциальное пространство в этой стране?..