Виллт грозит ему пальцем:
— Хороший блеф.
Виллт стремительно оказывается рядом и одним движением перегибает Мирддина через перила. Хватка у него железная. Двойник наклоняется, и у самого уха раздается шепот:
— Но блеф.
Виллт разжимает пальцы, и Мирддин ухает вниз, вниз, вниз.
Когда же это кончится, с тоской думает Эмрис, в очередной раз помешивая в котле.
Варево дымится; от него идет тяжелый пар. Его следует непрерывно размешивать, следя, чтобы не сбежала зеленоватая пена. Это несложно, но нудно и долго. И еще нужно вовремя подбрасывать дрова в печь, следя, чтобы огонь не погасал, но и не разгорался слишком сильно, иначе можно все испортить.
Эмрис косится вбок. Поленница уже заканчивается. Он пытается поддеть полено носком ботинка, но оно укатывается на середину кухни. Он пытается дотянуться до него и не дотягивается, и ему приходится оторваться от варева. Он ныряет за поленом, как за футбольным мячом, но все равно не успевает.
Когда он выпрямляется, пена с шипением разливается по металлу. Он принимается собирать ее тряпкой, обжигается и сует палец в рот.
Ччерт.
Он оборачивает ручку котла полотенцем, снимает его с печи и внезапно думает о том, что, если бы это зелье действительно было бы таким важным, Керидвен бы варила его сама, как обычно бывает. Или они могли бы подменять друг друга. Может быть, все дело не в том, что рецепт варева привязан к Самайну и колесу года.
Может быть, все дело в стремлении удержать его внутри, пока другие льют серебряные пули и снаряжают оружие. Подальше от Дикой Охоты.
Эмрис идет в свою комнату, запирает дверь, лезет в тайник под половицей, и достает жестяную коробку с патронами. Серебро — редкая вещь, серебра всегда не хватает. Но надрезанная пуля летит так же хорошо, как обычная, если правильно рассчитать количество пороха, а это у него получается хорошо.
Он прижимает коробку к груди и вылазит наружу через окно.
— Принес? — спрашивает Шон.
Эмрис протягивает ему коробку. Шон открывает ее и пересчитывает содержимое.
— Ха! — он хлопает Эмриса по спине. — Отлично!
Он мотает головой на один из «Кормаков»:
— Давай залазь!
— Вот еще белоручки не хватало, — ворчит Калум.
— Ша, — одергивает его Шон. — Кто тебе маслопровод починил?
Калум что-то бормочет, но спорить не решается. Эмрис забирается в коляску. Клода смеривает его презрительным взглядом и морщит нос:
— А разве пааааинькам не нужно бааааиньки? — тянет она.
Эмрис смотрит ей в переносицу, не моргая. Клода фыркает и отворачивается. Она садится за Калумом и прижимается к его спине.
Калум заводит мотоцикл. Мотор взревывает.
Калум скалится:
— Чур, к маменьке не проситься!
Кавалькада грохочет по холмам. Эмрису приходится держаться за борта люльки, чтоб его не вышвырнуло. Они горланят, хохочут, куда-то едут, останавливаются, пьют, потом опять едут.
Интересно, думает Эмрис, Дикая Охота чувствует себя так же?
Он не говорит этого вслух.
Они приезжают к какой-то скале, Шон начинает испытывать пулемет. Они палят в белый свет как в копеечку и гогочут, целуются. Они лезут на самую вершину.
Шон раскидывает руки и делает несколько па на вершине скалы. Камень под его ногой подворачивается. Шон летит вниз.
Эмрис пытается схватить его за шиворот, но не успевает.
Шон застывает на камнях, у грани темной воды.
Все бегут вниз, к основанию скалы.
— Шон! Шон, Шон, Шонесси! — Кейли бросается к лежащему, пытается приподнять неестественно вывернутую голову, но вдруг вскакивает и пятится. У нее на руках красное, она кричит от ужаса.
Эмрис проталкивается сквозь кольцо стоящих. Он наклоняется к лежащему. Может быть, это неправда. Может быть, еще можно что-то сделать.
Бесполезно. Шоннеси совсем, совсем мертвый.
Самайн начался раньше, чем ждали, отстраненно думает Эмрис.
Он медленно поднимается.
Кейли натыкается на него блуждающим взглядом и вдруг вцепляется ногтями ему в лицо:
— Все из-за тебя, выродок! Это ты должен быть! Не он! Почему он! Ведьмин выкормыш! Ты его столкнул?! Ты его столкнул, да?!
Эмрис плохо понимает, что происходит. Он пытается защититься, не повредив Кейли. Наконец, Диллон ее оттаскивает. Она вырывается и несколько раз пытается лягнуть его, но потом обмякает. Клода и Морин обнимают ее и гладят по плечам.
— Спасибо, — говорит Эмрис Диллону.
Тот сплевывает ему под ноги.
— Заткнись, крысеныш. И не вздумай слинять, понял?
Эмрис обводит людей глазами.
Они все думают, как Кейли.