— Тогда ведите, — светским тоном предложила королева.
В основном ангаре, просторном и гулком, как собор, суетились дежурные. Борт 001 был восьмиместный, стремительный, но громоздкий. Его нельзя было выкатить на поле вручную. Взлетная полоса начиналась непосредственно от входа. Механики, издалека похожие на муравьев, распахивали ворота. Королева шла, цокая каблучками и улыбаясь, как ни в чем ни бывало. Ланс шел за ней и чувствовал, как их провожают взглядами — будто лучами прожекторов. Ему показалось, что он слышит, как трескается бетон, и трещина отделяет его от бывших товарищей. С таким же звуком трескались стены в Городе Солнца. Усилием воли Ланс отогнал воспоминание.
Перед тем, как взойти по трапу, Джиневра развернулась, притянула Ланса к себе и прижалась губами к его губам, холодно и безрадостно. Это было тяжелее любого сна и любого пробуждения.
Ланс вдруг понял, что это и есть его мечта. Его сбывшаяся мечта. Ему стало горько.
Мелькнули округлые икры, изящные щиколотки, алые каблуки. Ланс с усилием взял себя в руки и заставил себя подняться следом.
Знакомая обстановка придала Лансу уверенности. Он занял место пилота. Открыл окно и высунулся наружу. Ему показалось, что Эдди, ждущий его приказа, готов сплюнуть.
Все не так, хотел сказать Ланс, это не то, что ты думаешь. Он подавил это желание. Королева не может ошибаться. Если она решила, что так будет правильно — значит, это так. Ланс сглотнул.
— От винта! — крикнул он.
Взлетная полоса бежала им навстречу. Самолет дрогнул и оторвался от земли. Внизу мелькнула башня и флаг с драконом, обозначающим королевское присутствие во дворце.
Ланс поднял самолет выше. Он столько раз проделывал эти движения, что ему совсем не приходилось думать. Тело действовало будто само по себе — руки сжимали штурвал, ноги нажимали на педали, глаза следили за приборами. Сам Ланс будто парил где-то чуть позади собственного затылка. Все это происходило будто не с ним.
У помады, оставшейся на его губах, был сладкий запах и неестественный вкус. Ланс попытался понять, какой именно. Самолет повело, он дал левой ноги, выравниваясь. Мотор гудел, как рассерженный шмель. Воск, понял Ланс, и ему удалось совместить себя-пилота и себя-наблюдателя.
Он стер помаду с губ. На ладони остался алый след.
— Это было необязательно, — тихо сказал Ланс.
— Наверное, — ровно сказала Джиневра.
Ланс покосился на нее. У женщины, сидящей рядом с ним, было безрадостное и отчаянное лицо.
Лансу захотелось как-то ее утешить.
— Король все равно не поверит, — сказал он.
— Этот — не король, — отрезала королева. Ее голос дрогнул от отвращения. — Он не должен знать, что я догадалась, кто он. Он не Артур. Он поверит. А Артур… — она обхватила себя за плечи. — Нас всегда было трое — я, он и Камелот. Он поймет.
Но на последней фразе голос ее дрогнул, и Ланс понял, что она далеко не так уверена, как хочет казаться.
— Я его верну, — сказала Джиневра. — Я… — она закусила прядь волос. — Я его верну. Я не знаю, как. Я не знаю, откуда, но я его верну.
Ланс поднял самолет выше слоя облаков. Белое поле скрыло от них землю. Вокруг были ледяные синие небеса. Королева вскинула руку, заслоняя глаза от блеска. Сверкнуло золотое кольцо.
— Мы вернем, — тихо поправил Ланс. — Вам не придется делать это в одиночку, Ваше Величество.
Джиневра посмотрела на него долгим взглядом.
— Я… иногда мне кажется, что я не заслуживаю тебя, Ланс. Спасибо. От меня… и от него. От нас.
Ланс склонил голову, принимая благодарность. Это было то, что королеве не было стыдно отдать, и ему не было стыдно принять. Это было настоящее.
Впереди стояло злое белое солнце. Ланс направил самолет прямо на него.