Ланс стоял, сжимая и разжимая кулаки.
Колдун раскрыл ножик, отхватил кусок яблока и начал жевать. Кадык двигался вверх-вниз.
Если сейчас схватить…
Но король… королева… рыцарство… присяга… самолеты, драконы, Дикая Охота…
Все смешалось.
Опять проклятый колдун поставил его мир с ног на голову.
Колдун сделал небрежное движение рукой:
— Свободен, лейтенант.
Ланс повернулся на деревянных ногах и взялся за ручку двери.
— И умойся, — донеслось в спину. — Не тащить же тебя к королю таким чучелом.
[2х04] меч в камне
Артуру было бы гораздо легче, если бы его битва за Камелот была бы более… битвой.
Нимуэ привела его в кольцо, окруженное грубо вытесанными столбами. Он воткнул меч в камень, возвышавшийся в центре — клинок вошел в мрамор, будто в масло. «Теперь держи», — сказала Нимуэ.
Он сжал эфес. Воздух стал вязким, как кисель. В темном небе пошли хороводом багровые солнца. Он почувствовал, как дану подступает сзади и кладет ему на голову ледяные пальцы. «Сколько миль по реке от Камелота до Кармартена?» — спросила дану. Какая разница, хотел спросить он, но язык ему не повиновался. На грудь будто легла каменная плита. «Говори», — приказала дану.
Он сделал усилие и начал говорить. Сколько миль по реке от Камелота до Кармартена; сколько оловянных солдатиков подарил ему отец; какую еду любит Пеллинор; что из полезных ископаемых добывают в Дифеде; сколько шагов от дворца до пристани; какие букеты любит Джиневера; сколько рыцарей в королевстве; кто строил «Неустрашимый»… Воспоминания всплывали наружу мыльными пузырями и лопались, обдавая его цветами, звуками, запахами. Серые столпы менгиров терялись за ними и смыкались вокруг снова. Сверху то меркли, то разгорались зарницы. Каменные великаны переминались с ноги на ногу, земля под ними вздрагивала. Стеклянный голос дану дребезжал, обрывался на полуслове, она судорожно вздыхала и продолжала дальше. Клинок раскалился и горел изнутри багровым. От него тянуло жаром. Артур сжимал рукоять и отвечал, отвечал, отвечал. Тяжесть то накатывала, то отступала; он чувствовал себя плотиной, в которую бьется море.
«Тяни!» — вдруг крикнула дану. Он рванул Экскалибур на себя, выдергивая меч из камня, дану толкнула его в сторону, в скалу в центре ударила молния — и все стихло.
Камень посередине расколола трещина — то ли от клинка, то ли от молнии. Дану подошла к расколотому валуну, опустилась на колени, обняла камень, как живой, и что-то зашептала. Скала зашевелилась, сходясь обратно. Трещина сомкнулась. Все стало, как было.
Дану стекла на землю, привалившись спиной к валуну. Выглядела она как анатомическое пособие — сквозь прозрачную кожу просвечивали синие вены. Артуру показалось, что он видит череп. Бледные веки не закрывали глаз — зрачки и сквозь них светились белым.
Артур хотел помочь ей встать, но понял, что не может сдвинуться с места. Ему пришлось опереться на клинок, чтоб не упасть. Дану сделала успокаивающий жест. На просвет мелькнули кости в прозрачных пальцах:
— Разлом… закрыт. Мирддин… сделает остальное. — Она поднялась, опираясь о камень. — Ты… ты удержал свою землю, Артур. Ты молодец.
— Ты тоже, — сказал Артур в светящийся череп, чтобы что-нибудь сказать.
Дану вдруг захихикала:
— Видели бы дома… хотя, может, и видели… — Нимуэ опять хихикнула и послала в небо воздушный поцелуй.
— Ты в порядке? — спросил Артур. Он ни разу не видел, чтоб кто-то из дану выглядел как пьяный.
Нимуэ с усилием провела ладонями по лицу.
— Извини. Нервное. Сейчас я нас выведу.
Она вдохнула, выдохнула и взяла его за руку:
— Закрой глаза.
Артур закрыл, сделал шаг, и мир вокруг изменился.
Они стояли на вершине зеленого холма, под огромной раскидистой яблоней. Подножие холма терялось в густом молочном тумане. Было тихо. Артур поднял голову — в раскидистой кроне мешались яблоки, цветы и листья. Из-под огромных корней, журча, выбегал родник.
— Не пей ничего, — быстро предупредила дану. — И не ешь.
Сама она подошла к стволу, и Артур без удивления увидел, как она впивается в кору зубами, приникает и пьет. Сок, стекающий по стволу, был красный.