Из воздуха вышел Мерлин, длинный и ломкий, как паяц. Джиневра вздрогнула.
Мерлин коротко кивнул ей:
— Ваше Величество, — и широко улыбнулся дану. — Ну, как успехи?
Дану радостно обернулась:
— Отлично! Ты нашел Артура?
— Ага. А вы как?
— Смотри, что вышло!
Мерлин уставился на ножны.
— Ух ты! — выдохнул он. — Какая архаика!
— Я и подумать не могла, что тождество может работать в обе стороны! — защебетала дану. — Не только Эскалибур ассоциируется с Артуром, но и наоборот! И вообще, смотри, как красиво выходит, с комплементарным набором образов работать гораздо легче!
Мерлин почесал бровь:
— А что, логично. Классическая пара. Анод-катод, все такое…
Джиневра начала раздражаться.
— Я все еще здесь, — ледяным тоном напомнила она. — Извольте или говорить по-человечески, или вести свои беседы где-нибудь за пределами моей головы.
Мерлин поднял вверх ладонь:
— Мы всего лишь восхищаемся.
— Смотри, — начала пояснять дану, — Экскалибур, доставшийся Артуру от Утера, это физически существующая вещь. Экскалибур, которым Артур пользуется в… — она поискала нужное слово… — в заколдованных местах — это информационный объект. Символ, выражающий волю Артура и его намерения. Он реален, но не имеет физического воплощения. И человеческому сознанию гораздо легче взаимодействовать с Аннуином именно таким способом. С помощью ярких образов. Точно так же, как меч выражает намерения Артура, ножны выражают твои собственные. Это комплементарные образы. Ясно, да?
Вот же наказание, подумала Джиневра.
— Еще раз, — сказала она. — Простыми понятными словами не длиннее двух слогов.
Мерлин опять поднял ладонь:
— Все просто. Мечу нужны ножны. У тебя они есть. Хочешь помочь Артуру — можешь их ему отдать.
Невозможно было понять, всерьез он или издевается.
— Прежде всего, — резко сказала Джиневра, — я хочу, чтобы вы оставили нас в покое и не таскали Артура черт знает куда. Людям не место в Аннуине.
Мерлин покачал головой:
— Аннуин включает в себя весь мир. И Камелот тоже. — Он сделал шаг и навис над ней. — Все, что ты видишь, все, с чем ты взаимодействуешь каждый день — это тоже Аннуин. От него нельзя сбежать. От него нельзя укрыться. Нельзя перестать быть частью тварного мира. Нельзя перестать выбирать. Можно только выбрать правильно.
По спине у Джиневры прошел холодок. Вздор, подумала она. Я сплю.
— Ладно, — сказала она. — Хорошо. Я хочу помочь ему.
Мерлин вынул из кармана клубок, бросил на землю — и он покатился, разматываясь в тропу. Тропа была черная, антрацитовая, и в ней, как в ночной реке, дрожали звезды, которых не было над ней сверху.
— Вам туда, Ваше Величество, — сказал Мерлин.
Джиневра поджала губы и шагнула на тропу. Тропа чуть дрогнула под ее ногой, как батут. Джиневра бросила взгляд через плечо. Мерлин отсалютовал ей двумя пальцами. Дану стояла рядом с ним, склонив голову к плечу. По ее лицу ничего нельзя было прочитать. Джиневра вздернула подбородок, покрепче сжала ножны и зашагала вперед.
Пульс зачастил, как перед выходом на сцену, но испугаться как следует она не успела. Тьма отдернулась, как занавес, и она увидела каменные столпы, собранные в круг. В центре круга был Артур.
Он стоял спиной к ней, сцепив руки на затылке и запрокинув голову в высокое небо. По небу распласталось северное сияние — зыбкие, широкие полотнища света, наискось прочерченные метеоритами.
Она подошла ближе. Артур вздрогнул, обернулся и нахмурился.
— Зачем ты пришла? Уходи. Тебе здесь опасно.
— Тебе тоже, — сказала Джиневра, подходя.
— Я — король, — ответил Артур. — Это мой долг.
— А я — королева. Ты без меня пропадешь.
— Кто тебе сказал? — резко бросил он.
Джиневра усмехнулась:
— Эти твои… советники.
Прежде, чем он нашелся, что ответить, она протянула ему ножны:
— У меня для тебя подарок.
Артур оглянулся через плечо. В центре каменного круга высился камень. Из камня торчал меч — вертикально вверх; стальное лезвие сияло, отражая звездный свет. От крестовины вниз падала тень — как в солнечных часах.
Экскалибур, поняла Джиневра. Ей стало неуютно. Она протянула ладонь и развернула Артура к себе. Он повернулся — без обычной улыбки. В его зрачках стояло темное небо. Он никогда не был таким далеким. Джиневра привстала на цыпочки, надела ему через голову золоченую перевязь и прижалась к его груди.
— Чтобы ты всегда побеждал. Чтобы ты всегда возвращался. Целый и невредимый. Назад, ко мне.