— Вот этот путь, что вверх идет,
Тернист и тесен, прям и крут.
К добру и правде он ведет,
По нем немногие идут.
Ледяной, нежный и беспечальный голос нанизывал друг на друга незамысловатые созвучия человеческой песни, перевивая их до полной неузнаваемости. Мирддину было очень легко представить, как Нимуэ танцует при свете луны, переступая босыми ногами по поверхности озера, и холодный серебряный свет разбегается кругами от прикосновения пальцев, и легкие темные пряди взметаются и опадают, когда она вскидывает руки и перебрасывает голову от плеча к плечу в такт движенью запястий.
— Другая — торная — тропа
Полна соблазнов и услад.
По ней всегда идет толпа,
Но этот путь — дорога в ад.
Голос пробивался сквозь черную чащу, как лунный свет сквозь ветви. Медленно, очень медленно, не останавливая шага, выравнивая по голосу дыхание, Мирддин стал совмещать слои. Суть была не в том, чтобы перестать видеть то, что не нравится. Суть была в том, чтобы видеть не только это. Это очень походило на фокусировку линзы в обсерватории, только настраивать приходилось не приборы, а себя.
Бежит, петляя, меж болот
Дорожка третья, как змея,
Она в Эльфландию ведет,
Где скоро будем ты да я.
Скоро. Не так скоро, как хотелось бы, но скоро.
Через потоки в темноте
Несется конь то вплавь, то вброд.
Ни звезд, ни солнца в высоте,
И только слышен рокот вод.
Капли стучали по лужам, складываясь в хор из тысячи шепотов. Вывески и дома проявлялись из дождя навстречу. В домах загорались окна. На шторах проступали тени жителей. Сквозь дома и крыши проступали терновые ветви, оплетая живущих в домах. Поверх теней проступали тонкие золотые нити, переплетаясь с ними, и одно нельзя было отделить от другого.
Несется конь в кромешной мгле,
Густая кровь коню по грудь.
Вся кровь, что льется на земле,
В тот мрачный край находит путь.
Нимуэ пела, четко выговаривая слова, с внезапным удовольствием от человеческой речи, и в голосе ее звенело — радость не лучше печали, богатство не лучше бедности, болезнь не лучше здравия — лучше то, что ведет к цели. Это знают все, кто странствует в Аннуине — важно не то, какой дорогой ты идешь. Важно то, куда ты направляешься.
Но вот пред ними сад встает.
И фея, ветку наклонив,
Сказала: — Съешь румяный плод —
И будешь ты всегда правдив!
— Благодарю, — ответил Том, —
Мне ни к чему подарок ваш.
С таким правдивым языком
У нас не купишь — не продашь.
Не скажешь правды напрямик
Ни женщине, ни королю…»
«Молчи, мой Томас! — был ответ, —
И делай то, что я велю!»
На последней строфе из дождя выступила громада королевского университета — серая, почти сливающаяся со струями воды башня. Они остановились.
— Бедняга Томас, — сказал Мирддин. — Не везло ему с королями. И с женщинами.
Губы у Нимуэ дрогнули.
— Судишь по себе.
— А что еще остается?
Он оглянулся на здание университета. Оно было целое. Даже без трещин. Значит, он не успел сделать ничего… непоправимого. Скорее всего. Что было бы, если бы Нимуэ не стабилизировала его вовремя… Мирддин отогнал эту мысль. Он знал, что опасен для людей — так же, как люди опасны для него. Сейчас следовало сконцентрироваться не на этом, а на том, что нужно убрать последствия. Брошенное им заклинание имело в радиусе примерно футов двести. Нужно было вернуться и его снять.
Во внутреннем дворе университета никого не было — ливень разогнал всех и отсюда. Это было чрезвычайно кстати.
— Дальше я пройти не смогу, — предупредила Нимуэ.
— Дальше не надо, — ответил Мирддин. — Только… дождись меня, ладно?
— Ладно, — кивнула Нимуэ. — Месячная норма осадков — не самое плохое, что может сегодня случиться с Камелотом.
— Это точно.
Он знал, что все еще не кончилось. Нимуэ тоже это знала.
Коридоры были пустые и гулкие. Серый сумрачный свет сочился через высокие окна. Тут и без «заморозки» легко было представить, что время внутри каменных стен остановилось.
Мирддин нашел нужный кабинет, вздохнул и толкнул тяжелую дверь.
Посреди кабинета росло черное дерево.
Ччерт, обреченно подумал Мирддин.
Чтобы снять «заморозку», надо было выпутать человека из заклинания. Чтобы выпутать человека из заклинания, надо было видеть в человеке человека. Мирддин видел перед собой черный фрактал, к которому даже приближаться не хотелось. Это была проблема.