Кажется, сдавать ее Мерлин не собирался.
— Ничего не делай, — сказала Джиневра. — Люди сами как-нибудь разберутся.
— Хорошо, — сказал Мерлин и чопорно поклонился. — Благодарю за рекомендацию. Ваше Величество.
Зеленый холм медленно выступал из молочного тумана. Мирддин и Нимуэ поднимались по склону. Трава, мягкая, густая, покрытая росой, была по колено. Мирддину так и не удалось определить сорт. Платоновская идея травы, «трава вообще». Сквозь стебли мелькали босые пальцы с идеально ровными белыми лунками — Нимуэ, переступая, чуть жмурилась от удовольствия. Ей всегда нравился Эйлдон. Она любила это место.
Мирддин, пожалуй, тоже. Здесь не было людей, и было приятно видеть дерево, существующее не как разрыв в общей ткани. Для разнообразия.
Видимо, он подумал это слишком громко — Нимуэ вскинула голову:
— Как тебе в Камелоте?
— Ожидаемо, — он усмехнулся краем рта. — Ничего такого, что я не предполагал. Почти.
С видениями он справлялся. Но Артур, Джиневра и Ланселот — это была задача. И он не знал, как ее решать.
Он рассказал Нимуэ о том, что видел. Дану нахмурилась, обдумывая услышанное.
— Джиневра больше не любит Артура?
— Любит, насколько я могу судить, — Мирддин поморщился. — Но… все сложно. Мне кажется, мы сделали ошибку. Помнишь, мы решили положиться на людские чувства и клятвы. На привязанность Джиневры к Артуру как фактор, обеспечивающий его безопасность в Пустошах и Аннуине. Нам не следовало это делать. — Мирддин вздохнул и сунул руки в карманы. — Джиневра советует не вмешиваться. И если бы дело касалось только мира людей — она была бы права.
— Ты считаешь, что Артур не знает, что происходит?
Мирддин сделал отрицающий жест:
— То, что Артуру льстит всеобщее обожание Джиневры, — это одно. То, насколько далеко это зашло для самой Джиневры — это другое. Я боюсь, если Артур отправится в Аннуин — Джиневра его не удержит. Не по злонамеренности, а потому, что отвлечется. И в любом случае, нельзя допустить, чтобы Артур и Ланселот одновременно совпали в Пустошах, — он передернул плечами. — Я боюсь представить, к чему это может привести. Они все тайное делают явным.
Нимуэ помолчала:
— Я не понимаю проблемы, — наконец, сказала дану. — Всегда лучше знать правду, чем не знать, и всегда лучше действовать с открытыми глазами. Почему тебе не сказать Артуру все как есть?
Мирддин покачал головой. Правда была в том, что он боялся. Он представил, как что-то говорит, и как внутри по человеку проходит трещина; разлом, которого раньше не было.
— Мне не кажется, что это хорошее решение. Слишком большое количество факторов. Непонятно, как их учитывать. — Он скривился и потер переносицу. — Да и я… слишком субъективен.
— Это решаемо, — задумчиво произнесла Нимуэ.
Вместо ответа Мирддин погладил ее по локтю. Именно поиск решения привел его на холм.
Они уже стояли на вершине, у самых корней. Неохватный ствол уходил вверх, теряясь в тумане. Огромные ветви расходились в стороны — мертвые, черные, и живые, покрытые листьями, и цветами, и плодами одновременно. Эйлдон, Великое Дерево, врата всех миров.
Мирддин прислонился лбом к стволу и попросил.
Тяжелая ветвь склонилась к нему. Восковое, глянцевое яблоко без усилия легло в ладонь.
«Спасибо», — сказал Мирддин.
«Правдивый язык», яблоко с великой яблони. Способность охранять ясность суждений; принимать то, что видишь, не вовлекаясь эмоционально. «Стой прямо, говори правду». Возможность сохранять ясную голову и действовать; возможность объективности; возможность принимать взвешенные решения. Это было правильно, это было важно, от этого зависело многое.
Мирддин покосился на Нимуэ. Она стояла на широком, вздымающемся вверх корне, приложив руку к стволу, запрокинув голову и разглядывая необъятную крону, теряющуюся в тумане. По губам бродила умиротворенная улыбка. Серый шелк, стекая по плечам, уходил в траву, не скрывая ничего.
Ясность рассудка; чувства, отделенные хрустальной стеной; выход из пространства ощущений в пространство суждений.
Не хочу. Не могу. Не сейчас.
Мирддин сунул яблоко в карман и шагнул к Нимуэ, обнимая и проводя губами по позвонку. Это было как в Кармартене, весной, когда в два движения вспарываешь белую кору на березе, и изнутри начинает выступать по капле березовый сок — прозрачный, сладковатый, прохладный.
Дану медленно и широко вздохнула, запрокидывая назад руку, проводя по его щеке и нашаривая висок.