Барон уже взял на содержание многих именитых людей. Среди осведомителей были и поэт Джузеппе Карпани, давний друг Моцарта, и известная в Вене куртизанка Жозефина Вольтерс. Идентичность агентов тщательно скрывалась, и имена многих, наиболее полезных информаторов так и остались неизвестными. Мы знаем о них только по кодам, вроде оо или **; звездочками обозначался, без сомнения, кто-то из аристократов, вращавшийся в самых высших сферах: даже барон Хагер называл его не иначе как «ваше высочество».
Агенты непременно посещали все салоны: по понедельникам — у Меттерниха, по вторникам — у Каслри, по пятницам — у герцогини де Саган или княгини Багратион. Талейран, который устраивал званые ужины позже всех, тоже пользовался особым вниманием, хотя он и не входил в число самых влиятельных фигур на конгрессе. Общество брало пример с дипломатов: французов сторонились.
Сыщиков инструктировали: что бы они ни делали — распивали с кем-то шампанское, чай или играли за небольшими круглыми столами в карты, — замечать «прилежно и бдительно» все заслуживающие внимания факты. Они должны были взять под контроль кафе и таверны, постоянно находиться в толпе, собиравшейся возле магазинов на улице Грабен, в парке Пратер и на променадах у стен Старого города.
Почтовые отделения по всей империи перехватывали официальные письма и отправляли их в секретный шифровальный кабинет императорского дворца. Здесь в «темной комнате» специальные агенты вскрывали депеши костяными ножами, копировали послания и запечатывали конверты, держа их над бездымными свечами. Другая команда детективов занималась дешифровкой закодированных сообщений. Австрийские шпионы располагали богатой коллекцией иностранных шифров.
Недремлющее око барона проникало не только в салоны, гостиные, на балы и встречи чрезвычайных и полномочных послов. Он накрыл шпионской сетью весь город. Кучера, управлявшие тремястами императорскими экипажами, получили наставления докладывать обо всем, что они услышат от своих пассажиров. Привратники у посольств и особняков сообщали о посетителях и времени их пребывания. Даже домовладельцы обязывались давать информацию о своих жильцах, а редактор газеты «Винер цайтунг» регулярно доносил на графа Анштетта, члена русской делегации, поселившегося рядом с ним в доме 983 на Вайбурггассе.
Венской полиции в основном удавалось внедрить агентов в главные посольства, и самыми полезными информаторами оказывались слуги. Ищейки становились ливрейными лакеями, стоявшими за креслами во время званых ужинов, слугами, разносившими тройные канделябры по темным залам особняков, помощниками камердинеров и даже камердинерами при главах миссий.
Ценными агентами были горничные. Они обшаривали письменные столы, перетряхивали мусорные корзины, рылись в фаянсовых печах и каминах, отыскивая уцелевшие клочки бумаг. Эти обрывки, называвшиеся на языке агентов chiffrons, отсылались в офис барона Хагера, где их аккуратно реставрировали. Кто знает, может быть, в мусоре или золе таится ключ к разгадке важных секретов?
Конечно, самые бдительные миссии предприняли меры предосторожности, зная, что за ними шпионят. «У нас имеется достаточно доказательств бессовестного вскрытия наших писем», — докладывал в Берлин посол Гумбольдт, предлагая пользоваться более безопасными каналами связи. Один из его советников, военный стратег генерал Антуан Анри Жомини сменил замки во всех ящиках, где он хранил документы, и никогда не забывал брать с собой ключи.
Шпионов барона особенно раздражала «чрезмерная настороженность» лорда Каслри. Британец сам нанимал обслуживающий персонал — привратников, лакеев, горничных и поваров. Мужчин и женщин, подосланных полицией, он выставлял за дверь. Каслри внимательно следил за тем, чтобы уничтожались все отработанные документы, даже самые пустячные.
Не меньшие трудности сыщики испытывали, пытаясь выудить что-нибудь в миссии Талейрана. «Только люди, знающие Талейрана, могут понять наши проблемы», — жаловался один австрийский агент. Французский посланник превратил дворец Кауница в неприступную для шпионов крепость.
Короли и королевы не привыкли жить бок о бок с другими венценосцами, и полицейские агенты докладывали барону Хагеру о нарастающем недовольстве во дворце Хофбург. Монаршие особы оскорблялись, когда соседям, по их мнению, уделялось больше внимания, а повышенным вниманием пользовался, безусловно, русский царь Александр.