Каслри и Талейран легко находили общий язык и как джентльмены-космополиты, и как профессионалы-дипломаты. Оба философски относились к тому факту, что две нации не только воевали последние двадцать лет, но и враждовали на протяжении полутора веков. Британия и Франция были заклятыми врагами, и по крайней мере Талейран надеялся исправить эту историческую несправедливость.
Однако в Вене их приоритеты не совпадали. Лорд Каслри считал главным для себя не допустить усиления России, управляемой царем с «задатками Наполеона». Талейран больше опасался не болезненно-раздражительного Александра, а свирепых и воинственных пруссаков, действительно способных развязать новое кровопролитие. Он считал позицию Каслри наивной, даже примитивной, обусловленной выигрышным положением Британских островов, защищенных военно-морским флотом и штормовым Ла-Маншем.
Лорд Каслри, в свою очередь, полагал, что Талейран сгущает краски, гиперболизирует германскую угрозу. «У Франции нет оснований для того, чтобы бояться германского союза, — говорил британец. — Он по своей природе не агрессивен».
Талейран поставил целью вразумить британского министра и доказать, насколько опасной станет Пруссия, завладев Саксонией. Во время встречи в британской миссии на Миноритенплац он разложил карты на столе и преподал лорду Каслри урок географии: «Я показал — если Саксония и Силезия попадут в одни руки (Пруссии), то скоро там же окажется и Богемия». Такое уже случалось прежде — при Фридрихе Великом (и случится позже — при Отто фон Бисмарке). «Если Богемия обнажится, то подвергнется угрозе сердцевина Австрийской империи». По словам Талейрана, длинное лицо Каслри еще больше вытянулось от изумления.
Как британцы могут согласиться на то, чтобы отдать Саксонию и богатейший город Лейпциг, где торговля процветала еще в Средние века, государству, в надежности которого совершенно нельзя быть уверенным? Преступно губить страну ради прихоти другой державы, чья политика по меньшей мере малопонятна.
Талейран пытался внушить британцу, что его стратегия основывается на ложной предпосылке, будто Пруссия является независимым, суверенным государством, не подверженным внешнему воздействию. Это далеко не так. Пруссия зависима от царя, и политика Каслри в результате поощряет то, чего он больше всего боится, — усиление могущества России.
Лорд Каслри оставался при своем мнении, и Талейран начал подозревать, что у британца есть и другие резоны поддерживать Пруссию. Он опасался не только России, но и Франции. Талейран заверил Каслри, что Франция теперь никому не угрожает, для нее было бы безумием развязать новую войну.
Каслри не поддавался, и Талейран прибег к последнему аргументу: дабы раз и навсегда покончить с экспансионистскими амбициями России, надо без промедления открыть конгресс. Пусть царь выступит со своими возмутительными, наглыми притязаниями перед мировым сообществом. Вряд ли Александр посмеет это сделать — он ведь считает себя героем войны, освободителем народов, просвещенным государем.
Каслри сослался на некие трудности, мешающие созыву конгресса. Когда Талейран припер его к стенке, британец сказал, что ему следовало бы встретиться с Меттернихом. «Я заключил, — писал потом Талейран, — что они о чем-то договорились и держали это в тайне от меня, зная, что я буду возражать».
30 октября, словно услышав пожелание Каслри, князь Меттерних прислал Талейрану приглашение приехать на конфиденциальную встречу в восемь часов вечера того же дня. Она предваряла совещание «комитета восьми», посвящавшегося открытию конгресса, которое должно было состояться уже через два дня. Меттерних склонялся к тому, чтобы не медлить с началом работы мирной конференции. Только на конгрессе можно воспрепятствовать планам царя создать вассальное королевство Польское и распространить влияние Российской империи на Центральную Европу. Его коллеги, испытывавшие аналогичные тревожные чувства, попросили князя представить свои соображения по организации конференции.
Талейран предвидел, что к нему обратятся с такой просьбой, и приехал не с пустыми руками. Он предложил создать управляющий комитет, который руководил бы всем переговорным процессом, и комиссии для решения отдельных проблем: по Саксонии, Италии и Швейцарии. Удостоверять правомочность участия в конференции того или иного делегата будет специальная «верификационная комиссия». Конгресс должен открыться незамедлительно.