— Заявилась, — проворчал Васильев, окутываясь дымом, пахнущим табаком и почему-то можжевельником. — На лице ни капли раскаяния, ни стыда.
— Обнял бы дочь, Коленька, — попеняла мать. — Почти год не виделись. Ее-то за что винить?
— Опозорила семью, — отец и не думал спускаться, тщательно высматривая на побледневшем лице Юли следы того самого раскаяния. — Ну и что теперь делать будем? Как в глаза людям смотреть?
— Мне нечего стыдиться, — девушка медленно ступила на выщербленные ступеньки крыльца, поднялась наверх и встала напротив отца. Странно, ей всегда казалось, что папенька выше ее, но сейчас роли поменялись. Василия Егоровича как будто со страшной силой тянуло вниз: стал приземистым, опустил плечи, а раньше смолянистые, густые волосы почему-то поблекли. И это все за год. Постарел отец, — резанула мысль. — Неужели ты поверил этим слухам?
В ее голосе послышалась горечь. Хотелось обнять родного человека, но Юля боялась. Боялась разбить последний и хрупкий шанс убедить отца на изменения в жизни семьи. Письмо, переданное Тамарой Назаровой, лежало в сумочке и ждало своего часа.
— По-твоему, Бельский и Шереметев будут наговаривать почем зря? — Николай Егорович все-таки убрал трубку, увидев, как поморщилась от дыма дочь. — Почему я узнаю о расторжении помолвки не от тебя, а от других людей? Кто такой этот Назаров, и что за история случилась между вами?
— Так ты не знаешь, что расторжение помолвки было инициативой Евгенической Комиссии и императора? — удивилась Юля, нахмурив брови.
— Мне ничего об этом не говорили, — смущенно буркнул отец. — Ванька Бельский заявился и процедил пару слов о решении Шереметевых. Потом он же, через пару недель снова приперся с официальным документом о расторжении присяги. Подписан князем Олегом.
Иван, о котором упомянул отец, был младшим братом князя Бельского и сидел в Устюге в качестве управляющего или черт его разберет, кем еще, пока Глава рода вершил дела в Петербурге. Впрочем, Олег Павлович редко приезжал сюда, особо не заморачиваясь проблемами небольшого городка. Исключение составил скандальный случай с отмененной свадьбой.
— А что говорили? — Юля догадалась, как выпутывался из ситуации дядька Иван.
— Разве ты не встречалась с этим хлыщом тайно? — снова набычился отец. — Какие у вас были дела вдали от столицы? Могла бы своему жениху признаться, чтобы не доводить дело до такого состояния. Втянули знатные семьи в нехорошую историю!
— Побоялись разглашать основную причину, — чуть ли не со злорадством произнесла Юля. — Я, правда, сама не знаю, чем приглянулась Его императорскому величеству, но Шереметевы несколько дней бледные ходили!
— Хватит, отец, — решительно сказала мать, оказавшись рядом с дочерью. Почувствовала, что буря прошла над головами, не принеся ожидаемых разрушений, и взяла инициативу в свои руки. — Идите в дом. Негоже семейные неурядицы на люди выносить.
— Кстати, тебе письмо, — Юля щелкнула замочком сумки и вытащила из нее конверт. — Почитай. Я не знаю, что в нем написано, и заранее прошу не обвинять меня, если не понравится предложение Назарова.
Николай Егорович повертел конверт в руках, даже посмотрел его на просвет. Долго разглядывал гербовую печать.
— Назаров, говоришь, написал? — недоверчиво переспросил он.
— Да. Может, обнимешь, наконец, свою любимую и неповторимую дочь?
Васильев неловко прижал к себе Юлю, и девушка, закрыв глаза, обняла родного человека, пахнущего терпим дымом можжевельника, и даже потерлась носом о его висок, на котором поблескивали серебристые нити волос…
А потом начался кошмар. Юля не лгала о том, что не читала письмо, но представляла, о чем писал Назаров. Ведь Тамара частично намекнула о предложении своего мужа. Отец же нешуточно взбеленился. Вдоволь наоравшись, он спустился в гостиную, где собралась женская половина семьи Васильевых: Анна Сергеевна, Юля и ее младшие сестры Аленка и Леся. Девчонки охотно рассказывали о последних событиях, случившихся в Устюге, и больше всего уделяли внимание разговорам местного дворянства о несостоявшейся свадьбе. Как Юля и подозревала, слухи обрастали все большими нелепицами, о которых говорить в приличном обществе совершенно недопустимо. Больше всего, конечно, сплетен крутилось вокруг «беременности отверженной невесты от любовника». Услышав про это, Юля долго хохотала. А потом подумала, что такая причина была бы более правильной, чем непонятная возня вокруг ее имени. Честнее, что ли… А так ни богу свечка, ни черту кочерга.