— Правы, Никита Анатольевич, тут никаких возражений, — Шаховский ловко орудуя вилкой и ножом, отрезал кусок холодной осетрины под соусом, положил себе на тарелку. Скорее, он просто хотел потянуть время, чтобы осмыслить дальнейший разговор. — Только моя сестрица, дражайшая Ксения Дмитриевна, абсолютно уверена, что Юрка стал аманатом в затеянной вами игре.
— Никакой игры нет, — Никита подавил нахлынувшее раздражение от дурацких претензий какой-то взбалмошной бабенки, не имеющей в обществе мало-мальски приличных отзывов и веса. — Ваш племянник совершил глупую выходку, за которую полвека назад могли бы голову оторвать. Как думаете, кому я больше поверю: слабой и беззащитной девочке, да еще не привыкшей жить в чужой для нее среде, или великовозрастному лбу, пытавшемуся совершить насилие?
— Чушь! — фыркнул Шаховский, уязвленный напором волхва. По сути, Назаров был прав. Князь тоже не верил в историю, произошедшую на реке. Ясно же, что у Юрия невовремя зачесалось в одном месте. — Если бы ваша молодая родственница не разгуливала в неподобающем виде перед мужчинами, то и разговора этого бы не случилось.
— Вы сейчас о чем говорите? — удивился Никита. — В каком виде разгуливала? Обычный купальник для вас уже неподобающ? Не будьте ханжой, князь. Признайтесь, что были неправы, пытаясь унизить и оскорбить Анну, а через нее — и меня. Зачем устраивать спектакль? Для вас Юрий — не более чем бездарный родственник, на которого уже все махнули рукой. А я даю ему шанс стать человеком. Урал ему вправит мозги на место. Вернется домой богатым и независимым, расплатится за ущерб.
— Кстати, об ущербе, — Шаховский тоже умел сдерживать эмоции. Аура еще могла показать, какие бури полыхают в душе князя, а на лице ни единой мимики, ни морщинки. — Машину все-таки сожгла ваша юная чародейка, и вы этого не будете отрицать…
— Приношу извинения за излишнюю горячность Анны, — сбивая накал, ответил Никита. — Ущерб будет выплачен вам, Василий Дмитриевич, лично Юрием Старшиновым из его жалования. Мы особо проговаривали этот момент, и в договоре он зафиксирован…
Никита поднял руку, подзывая к себе Слона, выглядевшим в строгом черном костюме настолько внушительно, что визуально переигрывал телохранителей князя. Все сопровождающие расположились в малом зале ресторана, специально зарезервированном Шаховским для встречи, чтобы не смущать обычных посетителей. Слон подошел к столу, невозмутимо протянул волхву красную папку и с таким же видом отошел обратно на свое место допивать минералку.
— Пожалуйста, — Никита открыл папку и достал лист бумаги с отпечатанным текстом. Протянул князю. — Здесь не весь договор, а та часть, в которой сказано о компенсации за ущерб. Как видите, Василий Дмитриевич, все с обоюдного согласия. Юристы составили грамотный текст.
— Я бы хотел видеть его полностью, — поджал губы Шаховский, бегло просматривая экстракт договора.
— Сожалею, но вынужден отказать, — мотнул головой Никита. — Вам придется верить этим бумагам.
— Могу ли я взять его с собой? — князь ткнул пальцем в лист с таким видом, словно перед ним лежала гремучая змея.
— Несомненно.
Шаховский сложил пополам бумагу, которую он не считал серьезным документом, пока не увидит договор, и упрятал во внутренний карман пиджака. Подумав немного, налил себе коньяк и залпом выпил. Никита никак не отреагировал на такой поступок. Князь поступил невежливо, что сразу показывало его отношение к переговорам. Расстроился, не выдержал.
— Так что мне передать госпоже Старшиновой? — спросил Шаховский, решив про себя заканчивать разговор.
— Если Ксения Дмитриевна захочет лично поговорить со мной, я не буду уворачиваться от встречи. Признаюсь, я ожидал ее вместе с вами… А что передать? Юрий сейчас обустраивается на новом месте, как сообщил мой главный управляющий по Верхотурью.
— Могу ли я узнать его имя?
— Коваленко Андрей Станиславович.
— Не сын ли барона Коваленко? — проявил осведомленность Шаховский.
— Да, это его сын. Кстати, очень деятельный молодой человек, кризисный управляющий, можно сказать.
— Ну, хорошо…, - какая-то неуверенность появилась в голосе князя. Он встал, дав понять, что встреча подошла к концу. — Вы же не будете возражать, если я передам наш разговор Ксении Дмитриевне?