Верный проводник политики Александра I, Чарторыйский также пишет в Англию. В своём письме он повторяет основные мысли царя о том, насколько важно начать новую войну и оказывать максимальное давление на прусское правительство, и добавляет, что державы будущей коалиции не должны стесняться забирать себе остатки разгромленных вражеских государств: «Нет никакого сомнения в том, что равновесие в Европе может быть восстановлено путём компенсации уже сделанных приобретений… Принципы, которыми руководствуется император ( Александр), хорошо известны, его бескорыстие проявлялось во всех случаях с полной очевидностью, но, если бы было признано, что для того, чтобы не утратить своего влияния в Европе, он должен стремиться к новым территориальным приращениям, разве не было бы вполне естественным для его кабинета побуждать его к этому, и разве мог бы он сам не пойти на это, не пренебрегая интересами своего народа и славой своей империи» 10.
Но, пожалуй, ещё более удивительна беседа ближайших друзей Александра I, Чарторыйского и Новосильцева, с прусским посланником в Петербурге Гольцем и известным прусским генералом герцогом Брауншвейгским. Эта беседа, состоявшаяся 14 (26) января 1806 г., зафиксирована письменно, и благодаря этому мы можем, словно перенесясь во времени, услышать голос тех, кто выражал интересы царя. Фактически, требуя немедленного выступления Пруссии против Франции, князь Чарторыйский сделал заявление, которое полностью выдаёт мотивы политики Александра.
Как известно, русские историки обычно пишут, что царь вел войны, чтобы обезопасить своё государство от опасных происков Наполеона. Но князь Чарторыйский открытым текстом говорит следующее: «…Россия делает это из великодушия ( ведет войны с Наполеоном) и не получает от этого никаких преимуществ, кроме некоторого усиления своего влияния на общеевропейские дела, что, может быть, и хорошо, но не имеет никакого отношения к вопросу безопасности Российской империи, которой благодаря её ресурсам ничто не угрожает…» 11
Действительно, Российской империи ничто не угрожало, как и Великобритании, за интересы которой во многом и лилась русская кровь в только что завершившуюся войну. 21 октября 1805 года неподалёку от Кадиса на траверсе мыса Трафальгар эскадра Нельсона атаковала франко-испанский флот под командованием адмирала Вильнёва. Несмотря на мужество французских и испанских моряков, больший опыт англичан и флотоводческое искусство Нельсона решили участь битвы. Франко-испанская армада потерпела сокрушительное поражение. Оно было не только материальным — гибель и пленение 23 линейных кораблей в ходе боя и в последующие две недели, — но и моральное. Французский флот отныне не мог соперничать на море с британским, а для восстановления военно-морских сил даже при самой активной работе в этом направлении французам потребовались бы долгие годы. Безопасность британских островов была отныне гарантирована. Так что мотив спасения гордой Англии от «кровавого узурпатора» также отныне не мог руководить действиями Александра.
Но всё это никак не изменило поведение молодого царя, рвущегося в бой. По его поручению Чарторыйский пишет даже российскому послу в Вене и настоятельно рекомендует ему всячески добиваться от несчастных, только что побитых австрийцев, чтобы они следовали примеру отважного Александра и бросились очертя голову в новую авантюру. «Его Императорское Величество, — пишет князь, — избирая систему политики, которую он Вам изложил и которой он полон решимости следовать, больше заботился о нуждах других государств Европы, чем о нуждах самой России, и этим же принципом он руководствуется, говоря о том, какой образ действий со стороны Австрии был бы ему приятен» 12. И тут же Чарторыйский добавляет убийственную для концепции разумной политики Александра следующую фразу: « Самой России, несмотря на теперешние неудачи, можно сказать, нечего бояться».
Несмотря на то что России нечего было бояться, союзников в будущей войне стали искать вплоть до Мадрида, и графу Г. А. Строганову, послу России при испанском дворе, было поручено обратиться к властям Испании с недвусмысленными предложениями!
Некоторые биографы Александра говорят, что после Аустерлицкого поражения царь не знал, что делать, был растерян и сбит с толку. Однако приведённые документы свидетельствуют об обратном. Один из лучших биографов этого странного правителя, Мари-Пьер Рей, совершенно справедливо написала следующее: «Несмотря на упреки и недовольства, несмотря на свою изоляцию, Александр упорствует в своём дипломатическом выборе… Единственный руководитель международной политики, царь в 1805–1806 гг. не походил на безвольную личность, которая представлена на страницах некоторых исторических сочинений. Наоборот, можно видеть упрямого человека, уверенного в своём выборе» 13.
Интересно, что даже изменение в политике Великобритании не повлияло на позицию царя. Действительно, знаменитый английский премьер министр Уильям Питт умер, подавленный известием о разгроме Третьей Коалиции под Аустерлицем. Легенда говорит, что перед смертью он сказал, указывая на карту Европы: «Сверните её, она не потребуется как минимум десять лет». Непримиримый враг Франции при любом режиме, он считал, что континентальная Европа интересна только в том случае, если её можно заставить воевать с французами.
Питта не стало 23 января 1806 г. На смену ему пришёл лорд Гренвиль, который сформировал вокруг себя министерство, вошедшее в историю как «министерство всех талантов». Портфель министра иностранных дел получил знаменитый Джеймс Фокс, известный не только своими блестящими ораторскими способностями, но и умеренными симпатиями к Франции; точнее, у Фокса не было той подкорочной франкофобии, которая в течение долгого времени являлась отличительной чертой всех английских государственных деятелей.
В феврале 1806 г. Фокс обратился с предложением о начале мирных переговоров к французскому правительству, и лорд Ярмут был направлен в Париж. Узнав об этом, Александр был обеспокоен. Действительно, если бы Англия подписала с Францией мирный договор, то воевать стало бы невозможно! По его рекомендации посол в Лондоне С. Р. Воронцов предъявил 15 апреля 1806 г. министру иностранных дел Фоксу ноту, в которой говорилось следующее: «Русский посол совершенно не понимает, что значит вести предварительные переговоры (с Францией), и почему выражается такая готовность приступить к ним, не медля ни одного дня» 14.
Формально беспокойство в ноте высказывалось по поводу того, что англичане собирались начинать сепаратные переговоры. Однако форма, в которую была обличена нота, явно говорит о том, что Александр I и посол в Англии беспокоились больше о самом факте начала англо-французских переговоров. Однако царь и его ближайшее окружение напрасно переживали. Джеймс Фокс, которого пресса и так упрекала во франкофильстве, решил вести переговоры жестко. Наполеон, победивший при Аустерлице, также считал, что он не вправе быть слишком уступчивым. В результате переговоры зашли в тупик.
Самое интересное, что русский уполномоченный статский советник Пётр Убри, прибывший в Париж для ведения переговоров вслед за лордом Ярмутом, оказался на удивление сговорчивым. 20 июля 1806 г. он подписал с министром иностранным дел Франции Талейраном «Русско-французский договор о мире и дружбе». Согласно этому договору боевые действия на суше и на море немедленно прекращались. Что касается взаимных уступок, то их было немного, так как в тот момент интересы России и Франции практически нигде прямо не пересекались. Русские войска должны были очистить Бокка-ди-Катарро (устье реки Котор на территории современной Черногории) [26]и передать эту территорию французам, а французы со своей стороны должны были вывести армию из Германии, где она находилась после победоносной кампании 1805 г.
Пришедший в Санкт-Петербург из Парижа документ был с гневом дезавуирован царём. Вообще, нужно сказать, что договор, который подписал Петр Убри, действительно давал некоторые выгоды Франции без соответствующей компенсации в пользу России. Однако возмущение со стороны царя этим договором было вызвано не столько уступками, сколько самой сутью документа. Если бы Александр был недоволен только отдельными параграфами, и в частности, передачей французам выгодного участка побережья Адриатики, то что мешало ему возобновить переговоры, указав те пункты, которые не подходят российской стороне?
26
В ходе боевых действий в кампании 1799 г. русские войска овладели Ионическими островами (со знаменитой крепостью на о. Корфу). Здесь располагался значительный русский гарнизон. Часть из этого отряда, по инициативе адмирала Сенявина, захватила 5 марта 1806 г. Бокка-ди-Катарро на восточном побережье Адриатики.