Чтобы союз с Англией был более прочным, Иван Грозный затеял сватовство к племянице Елизаветы — тридцатилетней Марии Гастингс. В случае, если укажут, что царь уже женат на Марии Нагой, Писемский должен был отвечать: «Государь наш по многим государствам посылал, чтобы по себе приискать невесту, да не случилось, и Государь взял за себя в своем государстве боярскую дочь, да не по себе; и если королевнина племяница дородна и такого великаго дела достойна, то Государь наш, свою отставя, сговорит за королевнину племянницу». Дело о сватовстве закончилось тоже неудачно. Елизавета, страшась нрава Ивана, а также узнав о рождении у Марии Нагой сына — царевича Дмитрия, дала понять о невозможности этого союза.
Вместе с Писемским в Москву Елизаветой послом был направлен Боус. Он давал неудовлетворительные ответы на вопрос Ивана Грозного о возможности заключения наступательного союза против Польши и Швеции. Надежды на скорое возвращение исконно русских земель на побережье Балтийского моря рухнули. Исключительные привилегии, которые в короткое время выторговали английские купцы и английская дипломатия у Ивана Грозного, не дали того результата, которого добивался русский царь.
Союзниками англичане не стали. Ни ратными людьми, ни снаряжением, ни оружием они России не помогли. Отношения с ними в последние годы правления Ивана Грозного испортились окончательно. А неудачный для России исход Ливонской войны, длившийся четверть века (1558–1583), отдалил более чем на столетие выход России к Балтике.
Кстати, Ивану Грозному, Запад сумел-таки отомстить за его ревностное служение России. В мировую историю первый русский царь вошел этаким злодеем, якобы кровью залившим страну. О злодеяниях русского монарха известно, прежде всего, со слов иностранцев. Ушедший из жизни митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский высокопреосвященный Иоанн по этому поводу сказал следующее: «Начиная с Карамзина, русские историки воспроизводят всю мерзость и грязь, которыми обливали Россию заграничные «гости», не делая попыток разобраться в том, где свидетельства очевидцев превращаются в сознательную ложь по религиозным, политическим и личным мотивам».[11] К примеру, весть об убийстве сына-царевича Иваном Грозным разнес по всему миру Антоний Поссевин — папский шпион, приехавший в Россию через несколько месяцев после похорон царевича. В то же время есть неоспоримые свидетельства того, что наследник умер естественной смертью в Александровской слободе. Причем отец его предшествующие четыре дня находился в Москве. Другой «посланник», немец Генрих Штаден, стал автором первоначальных повествований о «кровавой опричне». В 1576 году, вернувшись из России, он засел в Вогезах у герцога Георга Ганса и целый год писал отчет немецкому императору Рудольфу. Придворные Рудольфа, добавив мрачных красок, размножили эти записки для своих союзников из католического мира.
Так начиналась информационная война Запада против начавшей подниматься после монгольского владычества России. В этой войне было много грязного и нечистоплотного. Появлялись сомнительные документы, зато исчезали подлинные свидетельства истории народов. К примеру, старинные германские хроники, написанные на тюркском(?) языке, считаются безнадежно утраченными. Зато появились новые «свидетельства о фактах» российской истории. Они преследовали впоне понятную цель — представить деятельность первого реформатора России Ивана Грозного тираном, принесшим России только беды. Но ведь нельзя при этом русском царе были сделаны самые большие территориальные приобретения, была создана регулярная армия, были сделаны первые попытки создания флота. Петр I весьма высоко оценивал деятельность Ивана Грозного. В 1722 году, за три года до своей смерти, когда в прошлом были и Полтава, и основание Петербурга, и создание флота, и первые морские победы, он говорил: «Сей государь есть мой предшественник и образец: я всегда представлял его себе образцом моего правления в гражданских и военных делах, но не успел еще в том столь далеко, как он. Глупцы только, коим неизвестны обстоятельства его времени, свойства его народа и великие его заслуги, называют его мучителем».