Бентли не посмел отвечать, но, задыхаясь от злобы и ярости, удалился в твердой решимости совершить необыкновенный великий подвиг. Помощником и спутником он избрал своего любимца Уоттона, и они решили хитростью или исподтишка вторгнуться в какой-нибудь незащищенный край армии древних. Поход свой они начали по трупам убитых друзей, затем обошли справа свои войска, затем поворотили на север, пока не достигли могилы Альдрованди, которую миновали со стороны заходящего солнца. И так, объятые страхом, приблизились они к передовой страже противника, озираясь в поисках лагеря раненых или отставших воинов, спящих без оружия вдали от остальных. Как две Дворняги, побуждаемые врожденным прожорством и домашней нуждой, сходятся парой, хотя и с опаской, чтобы ночью забраться в овчарню богатого скотовода; поджав хвосты и высунув языки, крадутся они тихо и медленно, а тем временем бдящая луна в зените изливает на их виновные головы отвесные лучи; и не смеют они залаять, хоть и дразнит их ее сияющий лик, то отраженный в луже, то стоящий на небосводе, но одна из них озирает окрестность, а другая рыщет по равнине, не найдется ли неподалеку от стада какая-нибудь полуободранная туша, оставленная пресытившимися волками или зловещими воронами. Вот так с не меньшим страхом и предосторожностью продвигалась вперед эта любезная пара любящих друзей, когда вдруг они приметили вдали свисающие с дуба блестящие доспехи двух воинов и рядом на земле самих владельцев, объятых глубоким сном. Друзья бросили жребий, и осуществлять это предприятие выпало на долю Бентли; он двинулся вперед, имея в авангарде Смятение и Изумление, тогда как Ужас и Боязнь сопровождали его с тыла. Приблизившись, он узрел крепко спящих двух героев армии древних, Фаларида и Эзопа. Бентли охотно разделался бы с обоими и, подкравшись поближе, было уже нацелил свой цеп в грудь Фаларида; но тут вмешалась богиня Боязнь, она схватила ледяными руками нового и оттащила его от опасности, каковую предвидела; ибо обоим уснувшим героям случилось в тот самый миг повернуться, хоть крепко они спали и видели сны. Фалариду как раз в эту минуту снилось, что некий дряннейший поэтишка сочинил на него пасквиль, а он засунул его в раскаленного быка, где тот ревел благим матом[19]; а Эзопу снилось, что он и другие вожди древних лежат на земле и дикий осел, сорвавшись с привязи, скачет вокруг, топча их и лягая, и гадит им на лица. Бентли же, оставив спящих героев, схватил доспехи обоих и ретировался в поисках своего милого Уоттона.
Тем временем тот давно уже блуждал, стараясь отыскать какое-нибудь дело, пока наконец не достиг небольшого ручейка, который струился из близлежащего родника, именуемого на языке смертных Геликоном. Тут он остановился и, терзаемый жаждою, вознамерился утолить ее этой прозрачною влагой. Трижды пытался он зачерпнуть воду своими нечестивыми дланями и поднести ее ко рту, и трижды протекала она сквозь пальцы. Тогда он лег ничком, но едва лишь уста его лобызнули кристальную влагу, как явился Аполлон и перегородил щитом русло, так что новый лакал одну лишь грязь. Ибо, хотя ни один родник на земле не сравнится чистотою своей с Геликоном, дно его покрыто толстым слоем ила и грязи; так испросил Аполлон у Юпитера в наказание тем, кто смеет коснуться его нечистыми губами, а всем другим в поучение — дабы не черпали слишком глубоко или вдали от верховья.