Взгляд Изабеллы обшаривал с неприкрытой бесцеремонностью фигуру Бланш, облаченную в роскошный, поистине королевский наряд.
Он был сшит из голубого бархата, с узкими, доходящими до кистей, длинными рукавами. На платье надевалась шелковая туника, а сверху – еще накидка из прозрачной, почти невесомой ткани, которая изготовлялась в отдаленном Китае.
Прелестную головку Бланш окутывал голубой шелк, гармонирующий с цветом ее глаз.
Французская королева была прекрасна, но, несмотря на это, Изабелла излучала самодовольство. Без малейшего усилия она была способна затмить любую женщину, оказавшуюся рядом с нею.
Ее собственное одеяние, с такими же модными обтягивающими рукавами, было алого цвета, ослепительно яркого и сразу приковывающего к себе внимание, волосы, ничем не стянутые, свободно ниспадали на плечи, на лбу, над бровями, сверкал массивный золотой обруч, украшенный единственным крупным рубином, подобным раскаленному докрасна углю в очаге.
Бланш подумала: «Она совсем мало изменилась, разве только с возрастом стала еще коварнее».
В каждой фразе, произнесенной Изабеллой, в каждом взгляде сквозил издевательский намек: «Да, сейчас я бывшая королева, а ты сидишь на троне рядом с супругом. Но все преходяще. Сможешь ли ты держаться с таким же достоинством и сохранить власть над душами и сердцами, как я, став такой же бывшей?»
За малым приемом после краткой паузы последовал большой пир.
В главном зале замка накрыли столы: под балдахином на помосте установили стол на четверых – для королевской четы и для Хьюго с Изабеллой. Посреди зала, так же на возвышении, стол-великан, за которым разместили наиболее знатных дворян из свиты короля и членов семьи Лузиньянов, а те, кто рангом пониже, расселись у подножия.
Бланш догадывалась, почему так расположили гостей. Таким образом Изабелла давала понять королю и королеве, что хотя Лузиньяны и вассалы французской короны, но все же она тоже королева, мать нынешнего короля Англии.
Еда на столы подавалась отменная – молодая оленина, отбивные из баранины, нежнейшие поросята и бесчисленные пироги с разнообразной начинкой. Все это орошалось великолепным вином из лучших сортов местного винограда. Когда гости отяжелели от выпитого и съеденного, в зал впустили жонглеров и музыкантов. Их было множество, от их мелькания пестрило в глазах. Подобные толпы бродячих артистов кочевали от замку к замку, где затевали празднества и давали свои представления за кров и пищу.
Ото всех столов послышались радостные возгласы – сытым гостям как раз не хватало музыки и поэзии, чтобы обильная еда лучше улеглась в желудках. Менестрели исполняли баллады собственного сочинения и сами себе аккомпанировали на музыкальных инструментах.
Это были в основном весьма бедные люди, и судьба их была незавидна. Часто хозяин или хозяйка благородного и богатого дома, куда они были приглашены, выражали недовольство их импровизацией, изображая из себя знатоков, разбирали по косточкам и критиковали исполнителей и из мелочной экономии даже лишали их обещанного ужина и гнали со двора.
Не очень-то многочисленное сословие артистов считалось презираемым. Про них с усмешкой говорили, что они, подобно птицам небесным, не сеют, не жнут, а Господь их кормит.
Но этот случай, когда они предстали перед королем, вселял в них надежду на щедрое вознаграждение.
Тем, кто добрался первым до этого величественного замка, освещенного множеством огней и оглашаемого выкриками толпы, жаждущей веселья, повезло.
Менестрели выступили хором. Они запели балладу, грустную, чувственную, – о своих странствиях. Затем один из них запел соло, а его товарищ с комическими ужимками аккомпанировал ему на дудке.
Вступление было такое:
Общество привыкло к романсам о безнадежной любви и было несколько озадачено таким ироническим началом. Но в наступившей тишине вдруг, стянув с рук перчатки, громко захлопала в ладоши Изабелла, и все поддержали ее аплодисментами. В глазах вдовствующей королевы вспыхнул огонек, от него протянулся невидимый луч, обжегший сердце бродячего певца.
Он продолжил:
Изабелла так отчаянно аплодировала певцу, что Хьюго посмотрел на нее с недоумением.
Она же воскликнула:
– Поведай нам, добрый менестрель, каким оружием ты побеждаешь женщин?
– Своими песнями, госпожа, – последовал ответ. – Но я способен петь, лишь когда на меня взирают очи, подобные вашим.
И, не отрывая глаз от прекрасных очей Изабеллы, менестрель, оставив шутливый тон, исполнил песню, в которой восхвалялись прелести сидящей перед ним дамы.
Их подробное перечисление заставило бы смутиться любую женщину, но только не Изабеллу.
Бланш не без оснований решила, что этот менестрель уж наверняка не останется без вознаграждения. «Но каково оно будет?» – цинично усмехнулась она про себя.
Затем Изабелла объявила, что с них достаточно менестрелей. Пусть артистов отведут на кухню и накормят, как положено за хорошую работу. Тоном, не терпящим возражений, она предложила гостям сыграть в «вопросы и ответы» и тут же добавила, что, как хозяйка дома, желает воспользоваться привилегией первой задать вопрос.
Она вышла из-за стола на середину холла и потребовала, чтобы одна из дам завязала ей глаза шелковым платком.
Так она и стояла на виду у всех, широко раскинув руки, словно для объятия, выпрямив спину и гордо откинув голову. И выглядела она столь чарующе-прекрасной, что никто из мужчин – это Бланш заметила – не в силах был оторвать от нее вожделенного взгляда.
Изабелла поднесла белоснежную свою руку ко лбу, изображая глубокую задумчивость, а потом произнесла:
– К сожалению, дорогие леди, наши мужья часто вынуждены покидать нас. Но, находясь вдалеке, хранят ли они нам верность? Мы хорошо знаем их натуру и поэтому наверняка скажем «нет». В таком случае, следует ли осуждать нас, тоскующих в одиночестве, если мы поддадимся искушению, которое окажется непреодолимым?
Все ошеломленно молчали, когда Изабелла вслепую начала свое движение меж столов, вновь расставив руки и шевеля пальцами, будто нащупывая что-то в пустоте.
Женщины, все как одна, замирали и старались не дышать, когда Изабелла проплывала в грозном безмолвии мимо них.
Бланш сразу догадалась, что именно к ней направляется Изабелла и опустит ей руки на плечи, и придется Бланш, согласно правилам, отвечать на вопрос.
Это была не игра. Здесь таился какой-то умысел.
Как бы ни клялись в вечном мире и согласии их супруги, меж двумя женщинами шла война.
Все ближе и ближе подходила Изабелла, и наконец ее руки коснулись Бланш.
– Вот кто мне ответит! – громко заявила бывшая королева, притворяясь, что не узнала королеву Франции. – Если это женщина, то, надеюсь, ответ ее будет искренним и мудрым и послужит нам путеводной звездой в нелегкой и сложной жизни нашей. – Тут Изабелла нарочито вздохнула.
«Конечно, она все видит сквозь платок. Так было заранее подстроено, – подумала Бланш. – И она нарочно выбрала меня своей жертвой. Но с какой целью?»
– Если леди или рыцарь, не знаю, кого я коснулась, отказывается отвечать, то должен платить штрафной фант! – провозгласила Изабелла.
Бланш встала и холодно произнесла:
– На столь прямой вопрос есть только один столь же очевидный ответ.
Изабелла сдернула платок с глаз и отшатнулась в притворном смущении, как будто пораженная тем, что видит перед собой французскую королеву.