– Элеонор еще дитя.
– Об этом я и толкую. Обязателен ли ее брак? Нельзя ли отложить его?
– Ни в коем случае. Уильям Маршал заявил, что настало время нам выполнить свои обещания.
– Был ли он женат прежде?
– Да, на Алис, дочери Балдуина де Бетьюи. Она была совсем крошкой.
– Кажется, он отдает предпочтение малолетним невестам.
– Пойми, Джоанна, такие браки заключаются неспроста, а ради общей выгоды. На то существуют веские причины.
– Веские причины на то, чтобы забыть о чувствах, о взаимном расположении новобрачных, не так ли?
– Неужели ты набралась таких мыслей в Шотландии? Меня удивляет Александр.
– Я живу своим умом. И делаю собственные выводы из того, что вижу.
– Тогда будь благоразумна. Элеонор попадет в хорошие руки. О ней будут заботиться. И она обеспечит нам лояльность Уильяма Маршала.
– А почему именно Элеонор отдают этому человеку?
– По необходимости. Маршал сделал предложение дочери Роберта Брюса, а это было бы несчастьем для Англии. Тот, кто проявил себя как сторонник французов, еще приобрел бы влияние в Шотландии, и тогда…
– Понимаю. Итак, Элеонор спасает Англию.
– Да. Не дуйся на меня, сестрица, и приободрись. Вскоре ты опять нас покинешь. Так давай повеселимся напоследок. У нас есть чему радоваться. Матушка обрела счастье с Лузиньяном, ты – в Шотландии, а Элеонор пристроена под крыло могучего Маршала.
– Вам, Ваше Величество, предстоит еще продать Ричарда и Изабеллу. Вы уже выставили их на торги?
– Скоро наступит и их черед, – улыбнулся Генрих.
– А твой, мой коронованный брат?
– И мой, – сухо ответил Генрих, уловив нотку непочтительности в тоне сестры. – Теперь я вынужден тебя покинуть и заняться более важными делами.
Джоанна посмотрела вслед удаляющемуся королю.
Кто он, ее брат? Действительно ли король или марионетка в ярмарочном балагане, где за ниточки дергает Губерт де Бург, который чем-то испугал ее, когда она впервые увидела его при дворе?
ПРИКЛЮЧЕНИЯ УИЛЬЯМА ЛОНГСВОРДА
Губерт де Бург уже давно ждал аудиенции у короля. Все, казалось бы, складывалось в его пользу, но то, что ему неизменно выпадали счастливые карты почему-то тревожило его.
Государственный муж, достигший таких, как он, высот, должен бы спокойно относиться к затеваемым против него интригам. А он, мужчина в зрелом возрасте, горячился, как мальчишка.
Он знал, что все кому не лень злобно шепчутся за его спиной. Его давний враг Питер де Роше, епископ Винчестерский, хоть и набрал воды в рот после мятежа, все же молча подбрасывает хворост в разгорающийся костер. Битва между ними продолжается и закончится лишь с уходом на тот свет одного из них.
У Губерта была только одна возможность выиграть сражение – сохранить благосклонное расположение к себе короля. У него не было знатных родственников, чье древнее и прославленное имя, как у Уильяма Маршала, могло оградить его от королевской немилости. Старый Уильям Маршал, первый граф Пембрук, заслужил своей преданностью короне вечную благодарность английского народа и короля. Второй граф Уильям-младший был личностью таинственной. Его намерения никто не мог разгадать, даже самые ловкие подосланные к нему шпионы.
Молодой Маршал утверждал, что поддерживал высадившихся на берега Англии французов исключительно из любви к родине, чтобы избавить страну от безумного тирана, которым вдруг стал «оборотень». Это говорил Уильям Маршал сейчас, когда французы были изгнаны и на престол сел, причем без его помощи, новый король.
А если ветер подует опять не в ту сторону? Чего ждать от молодого Маршала?
Надо было бы сомнительного верноподданного обезглавить, повесить или удушить потихоньку, но как это сделать, когда за ним стоит могущественный древний род и репутация его прославленного папаши? Только приковать его к себе тоненькой серебряной цепочкой, женив на крошке Элеонор, приблизить к королевской семье и удовлетворить его тайные похотливые желания.
Как должно ему польстить после женитьбы, что он станет шурином короля. Он будет зачислен в список возможных, пусть это и невероятно, но законных претендентов на престол – и войдет в «ближний круг» монарха.
Губерт де Бург хотя и был против, но не посмел противиться. Он сам, сочетавшись браком с сестрой шотландского короля Александра, вошел в число «Божьих избранников», и ему по ночам стала сниться корона – неважно какая, но главное, что перед ним, мелким дворянином, герцоги обнажали головы и опускались на колени…
Он уже был больше не покорным слугой, как когда-то… когда Джон послал его приглядывать за Артуром, а потом кастрировать принца. Боже, даже по прошествии стольких лет Верховный судья просыпался в холодном поту, когда ему снилось подобное.
Снова заснуть ему уже не удавалось, и он слонялся по комнатам до рассвета и спозаранку вызывал писцов и секретарей для занятий делами государства.
О государстве ли пекся он или о себе? И с какого времени он посчитал, что у королевства и у него самого общая казна?
Губерт знал, о чем шепчутся у него за спиной и что волна враждебных слухов нарастает день ото дня.
А в народе говорилось, что он устилает свое гнездышко пухом, а для этого обдирает всех уток и лебедей и скоро несчастные птицы возопят…
А почему бы и нет? Каждая птица вьет себе гнездо и тащит туда то, что ей попадется. Таков закон природы, и об этом он скажет королю. Не вправе стыдить его жадные вельможи и завистливые, корыстные простолюдины. И у них рыльце в пушку. Каждый одеяло тянет на себя, а король должен быть выше всех этих мелких дрязг. Веками такое происходило и веками будет продолжаться, пока человеческий род не вымрет. И кто упрекнет создание Божье, что оно заботится о своем потомстве?
Два недавних события подлили масла в огонь, и это было известно Губерту. Эрл Арундел скончался, и Губерт де Бург взял на себя опеку над его малолетним наследником и, естественно, над его наследством. Тут же отдал Богу душу и граф Норфолк, и опять же опекуном его сына стал Губерт. Так как оба мальчика были весьма богатыми наследниками, а их почившие в бозе отцы занимали высокое положение в феодальной иерархии, Губерту в руки досталось многое – и большие деньги, и широкие связи.
Неудивительно, что все стали поговаривать: наконец-то мы знаем, кто нами правит – не кукла, а кукловод!
Затаившийся Питер де Роше ничем не обнаруживал себя, но это не значило, что он смирился с поражением.
Враги… везде враги. Одна надежда на доброе расположение короля. Но, к сожалению, Губерт обязан был сообщить Его Величеству неприятную новость. Король Франции не только отказался признать права английской короны на Нормандию, но и заключил союз с Лузиньяном, а значит, и с матушкой Генриха против него.
Генрих был поражен:
– Не может быть! Чтоб моя собственная мать…
– Нет никаких сомнений, что вы обидели ее, отказав в выдаче приданого, а король Людовик этим воспользовался. Поздно сожалеть о содеянном…
– Мы можем наскрести кое-что в казне и выслать ей…
– Это будет проявлением слабости, милорд. Лучше дать королю Франции и Лузиньяну заодно по зубам. Для этого надо готовиться к войне…
Генрих нахмурился:
– Не хочу воевать с матушкой. Я не буду разрешать семейные споры, проливая кровь своих подданных. Я выше этих мелких дрязг.
– Великие и справедливые слова вы произносите, государь!
Губерт де Бург оценил старания наставников Генриха. Они обучили короля говорить красиво.
– Но, кажется, я прервал вас, Ваше Величество… – извинился Губерт де Бург.
– Я все сказал.
– Нет, вы что-то собирались еще сказать о величии Англии.
– Да-да, спасибо, что ты напомнил мне, Губерт. Французам мы ничего не отдадим…
– Тогда надо готовиться к войне…
– Война? Пусть будет война…
Генрих чувствовал себя таким уверенным в стенах своего дворца, имея такого верного советника, как Губерт.
Решить, что надо начать войну, легко, а осуществить это на деле ох как трудно. Прежде всего надо было собрать налоги – и не только недоимки за прошлые годы, но и за два года вперед. А кроме того, придумать и возложить на подданных еще пару-тройку новых налогов.