Все эти деньги сжирало вместе с жутким количеством свинины, говядины и птицы собираемое для войны с французами войско. Оно успело опустошить южное побережье точно так же, как это сделали бы высадившиеся там иностранные варвары.
Губерт настоял, чтобы одна пятнадцатая часть расходов на войну пала на церковь, и это вызвало волну недовольства у простолюдинов и мелких дворян, а шпионы, посланные Губертом для опроса населения, все в один голос говорили, что короля стали меньше уважать.
В это тревожное время Элеонор была спешно обвенчана с Уильямом Маршалом, который сразу же был назначен Верховным судьей, а следовательно, и правителем Ирландии, вскипающей от непрерывных мятежей провинции.
Это была почетная ссылка. В такой же ссылке должна была пребывать Элеонор до той ночи, когда супруг вернется и в брачной постели, познав супругу, заронит в ее лоно свое семя и зачнет наследника.
Как все это напоминало Джоанне конюшню – жеребцов и кобыл! Элеонор оставалась вдали от мужа, в Англии, а ее супруг месяц за месяцем и, видимо, с большим удовольствием по поручению короля отрубал головы непокорным ирландцам.
Генрих-король, Губерт-правитель, Маршал-палач – все были довольны.
Довольна была и Элеонор, вернувшаяся после свадебной церемонии в прежнюю детскую комнату.
Зря она волновалась и напрасно беспокоилась за нее старшая сестра – никто не сделал ей ничего плохого, разве что жесткие губы незнакомого ей мужчины слегка коснулись ее губ.
Все это она описала в письме к старшей сестре, посланном в далекую ледяную Шотландию, а там, среди зимы, весточка от Элеонор согрела сердце Джоанны.
Она ощущала себя изгнанницей – впрочем, а кто нет? Пока еще не запроданная никому Изабелла была как бельмо на глазу у Генриха. Ричард – тем более. Король Генрих Третий только и думал, чтобы избавиться от сестер и младшего братца, хотя они ему никак не досаждали.
Советники внушили королю, что множество неприятностей он претерпит от них в будущем. Самым опасным был, конечно, его младший брат.
В день шестнадцатилетия Ричарда посвятили в рыцари, объявили эрлом Корнуолл и назначили главнокомандующим войском, отправляющимся через Пролив, чтобы воевать с Францией.
Все знали, что руководить солдатами будет опытный полководец граф Солсбери, а Ричард для него – это лишнее перо на шляпе для придания большей значимости выполняемой им миссии.
Знал это и сам Ричард и обиделся смертельно, но смолчал, стиснув зубы, и выполнил волю старшего брата.
Ричард жаждал доказать, на что он способен, и оказался настолько умен и ловок, что быстро собрал вокруг себя единомышленников. Неподдельный энтузиазм, исходящая от молодого принца энергия привлекли на его сторону даже прославленного воина по имени Лонгсворд Длинный Меч, назначенного вроде бы на вторую закулисную роль.
Уильям Лонгсворд приходился юному Ричарду побочным родственником, так как был сыном его деда, Генриха Второго, от Розамунды Клиффорд. С детства его одаривали землями и титулами, потому что Генрих Второй искренне любил Розамунду Клиффорд и заботился о ее сыновьях. Он женил Уильяма на графине Солсбери, и таким образом супруг сделался обладателем этого почетнейшего титула.
В карьере Уильяма Солсбери были взлеты и падения, и его обвиняли во многих преступлениях, так как он в правление своего сводного братца Джона с удовольствием и с присущей тем временам жестокостью выполнял «деликатные» поручения короля и был одним из ближайших его советников.
Самым нашумевшим делом была расправа над Джеффри из Норвича – священником, который отказался служить мессу, когда Джона отлучили от церкви. Доказано было, что граф Солсбери лишь выполнял приказ короля, но ведь есть предел, который нельзя преступать, совершая самое жестокое наказание.
На бедного каноника накинули его капюшон из тяжелой, намоченной в соленой морской воде ткани. Это происходило в тюремном замке в Бристоле, и душили его медленно, постепенно, так что он скончался в адских муках. Однако народная молва, осуждающая преступление, – это одно, а монаршее расположение – совсем другое.
Граф Солсбери набирал силу при дворе, поддерживая Джона против восставших баронов, потом сменил покровителя, когда Людовик Французский вроде бы утвердился на английской земле.
После кончины Джона Людовик послал своего недавно обретенного союзника вести переговоры с Губертом де Бургом о сдаче Дувра.
Губерт де Бург встретил посланца французов с презрением и громогласно в присутствии всего гарнизона назвал его предателем и перевертышем. Такое оскорбление не забывается, и Лонгсворд запомнил, как с ним обошлись тогда во дворе крепости.
Но все течет… и все изменяется. Теперь Лонгсворд после позорного отступления французов, по прошествии многих лет возглавил войско, сражающееся против них. И молодой король простил ему прошлые грехи, папский легат еще раньше благословил его и собранный им отряд добровольцев на крестовый поход против альбигойцев.
Везде, где бы ни появлялся Длинный Меч, ему сопутствовала победа. Он доказал, что он хороший, крепкий, безжалостный воин, и поэтому король, ныне правящий, отправил его во Францию вторым командующим армией – на ступеньку ниже, чем принц Ричард.
Им обоим повезло – они не поссорились, не стали соперничать и ставить палки друг другу в колеса. Благодаря их общим усилиям Гасконь не пала под напором войска Людовика, славный город Бордо отказался подчиниться французской короне и первый этап войны был выигран англичанами.
Людовику предстояло крепко задуматься, прежде чем возобновлять атаки на эти твердыни английского владычества на материке.
Оставив Ричарда при армии, Лонгсворд вознамерился вернуться домой морем. Наступила осень, а вместе с ней пришли и осенние штормы. Несколько раз казалось, что судно непременно захлестнут свирепые волны Бискайского залива. Когда последний груз был выброшен за борт, чтобы облегчить тонущий корабль, набравший сквозь течи полный трюм воды, моряки впали в отчаяние, а Лонгсворд обратился с молитвой к Пресвятой Деве, которая покровительствовала ему, как он убеждал себя в этом с раннего детства, когда он впервые зажег свечку перед ее алтарем, и далее, со дня его посвящения в рыцари, и милостиво прощала ему все содеянные им злодейства.
В ответ на молитву Длинного Меча Господь позволил чуду свершиться.
И Лонгсворд, и моряки увидели над клотиком мачты фигуру. Это была женщина божественной красоты, в которой все сразу же признали Святую Девственницу. Она пришла к ним на помощь, когда они как раз в ней нуждались.
Мачта, почти лежащая на волнах, взметнулась вверх, выпрямилась, корабль обрел устойчивость… а фигура исчезла среди штормовых туч.
Корабль долго еще дрейфовал, но в конце концов благополучно добрался до гавани. Точнее сказать, его выбросило на мель возле какого-то острова.
Лонгсворд спрыгнул за борт и, шествуя по колено в воде по зыбучему песку, выкрикивал:
– Пресвятая Дева спасла нас!
Губерт принес королю хорошие новости. Англичане доказали французскому королю, что способны отстоять свои права. Злосчастные времена короля Джона миновали. У Англии был теперь молодой и твердый правитель, а при нем мудрые советники.
Людовик убрался в свое логово и зализывал там полученные раны.
– А что дальше? – поинтересовался Генрих. – Надо ли нам продолжать? Стоит ли возвращать все владения, утерянные моим отцом?
– Военные действия надо тщательно спланировать, – таков был ответ де Бурга. – Мы дождемся возвращения Уильяма Лонгсворда и выслушаем его доклад. Он знает, сколько у Людовика собрано сил.
– Армия Людовика – это мусор, раз мы разгромили ее в первых же сражениях.