После отбоя Кирилл вспомнил мнемонический вирш и некоторое время мысленно внушал отдельным бойцам-метёлкам, что они любят вовсе не своего командира.
На следующий день воодушевлённый вчерашним успехом наглый старшина снова осуществил наезд на командира базы. Подполковнику было объявлено, что отряд особого назначения привык принимать пищу по особому распорядку. Похоже, командир базы решил, что «кентавры» желают завтракать, обедать и ужинать в любое время, и когда выяснилось, что «кентавры» всего-навсего желают питаться за одним общим столом, разрешение на такое нарушение порядка тут же было получено.
У Кирилла мелькнула мысль, что начальство, похоже, готово удовлетворить любые просьбы командира «кентавров», но он решил дальше не наглеть и, таким образом, столик в «комнате для релаксаций» в первое время пустовал, хотя на нём очень бы неплохо смотрелись пара баночек пива «Етоев» и пакетик с сушёным кальмаром. Искусственным, разумеется — естественного здесь не увидишь, финансисты не позволят. Да и пиво бывает только местного розлива…
Впрочем, такая благосклонность начальства оказалась с расчётом — уже на следующий день подразделение старшины Кентаринова было введено в бой. Ясное дело, подполковник решил поберечь часть своих людей, заменив их прикомандированными. А может, это и с самого начала было запланировано. Надо же когда-то проверять отряд специального назначения, как говаривал Спиря, на вшивость.
Впрочем, схватки на Веде ничем не отличались от незабудкинских. Со стороны гостей в боях участвовали как уже знакомые существа, так и ранее не встречавшиеся: то гигантские, но чрезвычайно стремительные каракатицы с мощными клешнями, смахивающими на пневматические кусачки для перерезания труб; то вооружённые метровыми, острыми, как бритвы, косами голубые богомолы; то иная какая-нибудь крайне смертоносная пакость. Сходство было одно — опасность со стороны врага заключалась в механическом воздействии на тело бойца. Никого не поразило электрическим током, никого не разрезало световым лучом… А среди «кентавров» и вообще никто не пострадал — сказывался немалый победоносный опыт и взаимовыручка.
Вот взаимовыручке-то и был нанесён удар.
15
В третьем по счёту бою Кирилл, по-прежнему не только уничтожавший агрессоров, но и следивший за действиями своих товарищей, обнаружил вдруг, что в одном из боевых эпизодов Вика Шиманская не пришла на помощь Ксанке. Он, правда, вовремя успел помочь метёлке, и потому Ксанка не получила ни царапины, но надо было срочно принимать воспитательные меры.
После боя, когда вернулись на базу, он вызвал Шиманскую в пустующий учебный класс, на доверительный разговор.
— Садитесь, Шиманская!
Та, словно почувствовав, какой теме будет посвящена предстоящая беседа, села и потупилась.
— Послушай-ка, Вика…
Кирилл подбирал слова осторожно, стремясь, чтобы девица не замкнулась: время безудержных и безбашенных действий типа угрозы отчислить провинившуюся из отряда завершилось.
Как она тогда, на Незабудке, сказала? «Я — девочка хладнокровная, у меня башню от несчастной любви не снесёт»… И даже что-то там про трибунал заикалась. Однако, похоже, взяло у хладнокровной девочки да и снесло башню! Нет, нужно менять тактику.
— Я сегодня обратил внимание на то, что ты неправильно повела себя в бою. Был момент, когда у тебя образовалась небольшая передышка, а у Заиченко в этот момент наступила самая запарка. И ты ей не помогла… Какие у тебя возникли проблемы?
Он был готов к тому, что она примется отрицать случившееся — специально прихватил с собой персональный тактический прибор, чтобы продемонстрировать ей сделанную ИскИном видеозапись.
Однако Шиманская ничего отрицать не стала.
— Зато ты, Кент, успел ей помочь! — зло сказала она.
Это была необычная для Вики дерзость, но Кирилл не стал обращать внимания.
— Разумеется! Иначе бы она вновь угодила на госпитальную койку.
— Лучше бы она с неё и не вставала! — выпалила, яростно сверкнув глазами, Вика. И прикусила губу.
— Ты вообще понимаешь, Виктория, что сейчас сказала? — тихо спросил Кирилл. — Что именно ты пожелала боевому товарищу?
Шиманская ещё больше растопырила иголки:
— А так ей и надо, стерве рыжей! Чего она опять вокруг тебя кормой крутит? На очередной заход пошла?
И Кирилл понял, что никакого результата его незабудкинские ночные внушения не дали. Как и здешние. Ни хрена он не был властен ни над мыслями, ни над чувствами своих подчинённых. По крайней мере, в отношении Вики Шиманской такой вывод был совершенно справедлив. Вика ненавидела Ксанку всеми фибрами души, и надо было принимать в отношении неё какие-то другие меры, иначе все это грозило в будущем вылиться…
— Послушай меня, Вика… Ты хоть понимаешь, что случится, если, помимо меня, ещё кто-нибудь заметит твою недобросовестность в бою, недобросовестность, граничащую с откровенным, не побоюсь этого слова, предательством?
— И что же случится? — зло выпалила Шиманская.
— Тебе просто перестанут доверять. Если ты не оказываешь помощь Заиченко, с какой стати ты поможешь мне?
— Тебе-то я всегда помогу!
— Ну не мне, так Тормозилле… Перевалову тому же…
— И ему помогу!
— А кому не… задумаешься, прежде чем помочь?
Вика вскинула на него заблестевшие глаза
— Слушай, Кент… А тебе не приходило в голову, что ты собрал под своё начало очень странный отряд? Что больше половины его женской составляющей в тебя влюблены… Ты на что надеялся? Что мы и друг в друга влюбимся? Так ты, милый мой, ошибся! Сегодня я не помогла Роксане. Завтра она не поможет Альвине. Послезавтра Пара Вин не поможет Сандре.
Кирилл мотнул головой.
— Послушай меня, пожалуйста, Викуля… — Надо было, чтобы голос его зазвучал проникновенней, и он сделал свои слова максимально прочувствованными. — Сейчас мы с тобой говорим вовсе не о Роксане, Альвине или Сандре. Сейчас мы говорим о тебе и только о тебе. Если ты не готова помогать Заиченко, почему я должен быть уверен, что ты поможешь мне?
— Ну в этом-то ты можешь быть уверен…
— Нет! — Кирилл поднял руку и осторожно коснулся плеча Вики. — Я не смогу быть уверенным ни в этом, ни в чём-либо другом. Человеку, который способен подставить своего боевого товарища, нельзя доверять вообще! Это закон! Закон войны!
Шиманская некоторое время сидела, молча играя желваками на скулах. Потом улыбнулась сквозь слёзы:
— Ладно, Кент… Ладно, Кир. Я тебе обещаю, что такое больше не повторится. Не я буду первая. Вот честное галактское даю!
И он обрадовался, что не поторопился с угрозой выкинуть её из отряда. Всё-таки командирский опыт хоть что-то да стоит!..
Отпустив Шиманскую, он позвал для «душевного разговора» Роксану Заиченко.
— Ксанка, ты ничего не заметила в сегодняшнем бою?
— Ещё как заметила! — сказала Ксанка дрогнувшим голосом. — Ты меня спас от гибели! Если хочешь, я поблагодарю тебя. Поцелуя достаточно? Или хочешь большего?
Командирский опыт подсказал Кириллу, что на эти вопросы лучше вообще не давать ответов.
Она и в самом деле поцеловала его. Однако, поскольку он подставил щёку и не ответил, поцелуй получился очень коротким и сменился тяжёлым вздохом.
— Ну почему ты так холоден со мной, Кира? Почему?! — Это был крик истерзанной души, это был вопль о помощи.
О Единый! Опять она за своё! Как будто и не было всех предыдущих разговоров, как будто и не было обещаний!
Ох уж эти метёлки, ничем их не прошибёшь!
— Я тебе не Кира, — сказал он, разделяя слоги. Словно печатал шаги на плацу. — По-моему, я холоден со всеми своими подчинёнными. Точнее, не холоден, а ровен. Это слово больше подходит. — И неожиданно для самого себя добавил: — Ну разве что кроме Светланы.
Ему почему-то показалось, что подобная неожиданная доверительность подействует на неё сильнее.
— А Светку я теперь вообще за соперницу не считаю, — сказала Ксанка. — Она блаженная, ты с нею всё равно рано или поздно расстанешься. Таких мужчины долго не любят.